Фрида чувствует, что поползновения мужчины становятся настойчивее и активнее, и не имеет ничего против. Ее мало коробит ситуация, и она думает упрямо, что может позволить себе вести себя так, как ей хочется, потому что, в конце концов, никому ничем не обязана. Она осознает, что в какой-то степени ее поведение вызвано желанием отомстить, но так же прекрасно понимает, что Бальтазару это до лампочки.

Ведьма не собирается переставать пить, поэтому реагирует на появляющиеся сбоку от нее стопки текилы с искренним энтузиазмом. Она не заботится о том, как будет добираться до дома, разумно полагая, что ответственность за это сегодня ночью ляжет на ее спутника, который наверняка приложит все усилия. Она обхватывает его ногами, скрещивая их за его спиной, прежде чем взять в руки стопку.

Ей приходится сморгнуть недоверчиво, когда она видит Бальтазара снова, уже непосредственно рядом с ними, и не понимает до конца, что он вообще тут делает. Блетчли возмущается совершенно искренне, когда он игнорирует ее присутствие, обращаясь к мужчине и при этом обсуждая ее.

- Не кажется, - она возражает раньше, чем ее кавалер успевает ответить, и задумывается на долю мгновения над сомнительным комплиментом касаемо ее способностей в постели, который швед ей отвешивает. Она решает, что логичнее всего на это возмутиться: - Я всегда хороша!

Фрида отвлекается, когда мужчина, не торопясь убирать руки с ее бедер, интересуется, кто это  вообще такой, и не слишком старается, подбирая слово:

- Знакомый, не заморачивайся.

Она выпивает все-таки свою стопку, пока ее спутник популярно объясняет, куда стоит пойти Бальтазару, и нацеливается на вторую, потому что не собирается идти на поводу у шведа. Она вздрагивает, покачнувшись, когда теряет опору из-за того, что тот вынужденно делает от нее шаг, и смотрит растерянно, впервые за вечер ощущая, как все плывет перед глазами.

Блетчли притягивает мужчину к себе вновь, цепляясь рукой за его плечо, чтобы сохранить равновесие, но быстро теряет интерес к собственному состоянию, когда Бальтазар продолжает говорить.

- То есть, когда ты трахаешь все, что движется, это нормально, ты имеешь на это право. А когда я делаю то же самое, то я шлюха? Да пошел ты, Харт.

Фрида выпивает вторую стопку, разглядывая его совершенно нетрезвым взглядом, когда подытоживает, считая, что вполне ясно выражает свою позицию, и ему здесь ловить нечего:

- Я с тобой никуда не пойду и буду делать что хочу. А сейчас я хочу пить и танцевать. 

Она поворачивается к бармену, улыбаясь озорно, и жалуется весело:

- У нас снова закончилась текила!
[AVA]http://sf.uploads.ru/d5CR8.jpg[/AVA]

Фрида считает, что он лезет не в свое дело,  и что его здесь вообще быть не должно. Она настроена провести вечер весело и сейчас испытывает раздражение от того, что он не может просто оставить ее в покое и дать насладиться достаточно приятной в данный момент компанией. Она не понимает логики его поступков и понимать сейчас не хочет, уверенная, что клин вышибают клином, и все, что ей нужно – поскорее избавиться от него в своей голове.

Ведьма смотрит упрямо, когда он поясняет, что не называл ее шлюхой, и все же возражает:

- Но подразумевал это, - она не собирается сдаваться так просто, тем более, что уже успела обидеться на него за это. – Меня не волнует, какие выводы обо мне сделают окружающие.

Она знает, что в ней говорит упрямство, когда вздергивает подбородок, рассматривая его отчасти насмешливо:

- К тому же, с чего ты взял, что эти выводы неверные? Может так оно и есть, ты же меня вообще не знаешь, милый.

Блетчли переключает внимание с него на бармена, улыбаясь тому мило, когда он подталкивает к ней уже три стопки текилы. Она указывает пальцем на своего спутника, обещая легкомысленно, что тот сейчас расплатится, только договорит вот с этим назойливым мужчиной. За последние несколько дней она приходит к выводу, что слишком легко находит общий язык с барменами, и возможно ей стоит переключиться на них. Бесплатная выпивка плюс, чаще всего, симпатичный мужчина.

Она считает своим долгом оскорбиться, когда Бальтазар сообщает, что она вряд ли способна в таком состоянии переспать с кем-то.

- Еще бы ты меня ограничивал. Последи лучше за собой, Харт, - ирландка не скрывает обиды и более того, считает, что общается с ним сейчас исключительно вежливо, хотя он заслуживает большего проявления ее праведного гнева. – И вообще это не твое дело, способна я с ним переспать сейчас или нет.

Фрида чувствует, как у нее вспыхивают щеки от того, что он говорит, и считает, что он перегибает палку, обижая в первую очередь ее. Она хочет посоветовать ему подбирать слова, но вместо этого молчит от обиды.

Она не пытается соврать, когда он интересуется именем ее кавалера, и смотрит на него мрачным взглядом, отзываясь на удивление серьезно:

- Мне без разницы как его зовут.   

Ведьма капризно считает, что они оба испортили ей весь вечер, и надувает губы обиженно, когда демонстративно не обращает на них внимания, пытаясь встать обратно на барную стойку. Она хочет веселиться, но не может ничего поделать с разочарование и пропавшим настроением. Ирландка решает, что продолжит веселиться без них, и что ей не так уж тяжело будет найти себе другую компанию.

Она закидывает ноги на стойку, опираясь на нее рукой, и встает, не рассчитывая собственные силы, резко и слишком бодро для человека, так напившегося. Ведьма не успевает ни о чем подумать, когда чувствует, как теряет равновесие на высоких каблуках, и нелепо взмахивает одной рукой, пытаясь устоять.

Фрида зажмуривается от страха крепко-крепко, когда осознает, что летит спиной в зал, и только надеется, что это будет не очень болезненно.

[AVA]http://sf.uploads.ru/d5CR8.jpg[/AVA]

Фрида не до конца верит, что действительно не упала на пол, и что Бальтазар успел ее поймать, и в целом выглядит испуганно, когда он ставит ее на ноги, придерживая за талию. Она не возражает, потому что пребывает в легком шоке и пытается осознать, что произошло, хотя это дается ей с трудом, и считает, что ей не помешало бы снова выпить, чтобы прийти в себя.

Ведьма не успевает поделиться этой светлой мыслью с окружающими, когда швед кричит на нее, и она, не особо вникая, улавливает лишь то, что он чем-то в ее поведении недоволен. Не сказать, что она сама осталась в восторге от своего падения, но вместо благодарности обижается в этот момент сильнее.

- А я и не собиралась говорить, - ирландка огрызается беззлобно и по привычке, потому что молчать не может и потому что действительно не собиралась ставить его в известность о том, сколько выпила. Хотя бы потому что совершенно не способна сейчас подсчитать даже при большом желании.

- А моя порция?! – она смотрит требовательно, когда замечает как он опрокидывает одну из стопок, и чувствует вселенскую несправедливость от того, что он не делится с ней, хотя это она заказала, и он должен быть ей благодарен.

Блетчли слабо отдает себе отчет в том, что говорит, но внезапно весело фырчит, когда он упоминает номер:

- Что же ты так, завел бы себе в Англии еще одну любовницу, не пришлось бы тратиться на отель. И секс и крыша над головой, полагаю это очень удобно.

Она замолкает на мгновение, прежде чем подытожить уже без улыбки:

- Впрочем, мне-то откуда знать. Это ты в таких делах специалист.

Фрида соображает запоздало, что у его фразы было продолжение, состоящее из вопроса, и что она, увлеченная больше другими мыслями, так и не дала на него ответ. Она не уверена, что действительно в состоянии дойти сама, но не собирается ему в этом признаваться, когда смотрит упрямо.

- Не трогай меня, я сама дойду, - она старается выглядеть уверенно, но в этот момент чуть пошатывается, проклиная высокие каблуки.

Она успевает жизнерадостно заверить его, что это не первый вечер, который она проводит так, и многообещающе объявляет, что не последний, прежде чем он отрывает ее от земли без особых усилий, и она оказывается на его плече.

Ведьма не сразу соображает, что произошло, и за это время он успевает вынести ее из бара, но сообразив, она возмущенно бьет его кулаком по спине.

- Поставь меня на землю, Харт!

Она не стесняется барабанить по его спине всю дорогу, капая на мозг, но иногда прерывается на десятисекундные перерывы, расслабленно все же повисая на нем и раздумывая о том, чтобы принять ситуацию как есть. К моменту, когда они оказываются в холле отеля, ведьма все же успевает выдохнуться, но оживает снова, увидев администратора за стойкой.

- Скажите ему, чтобы он опустил меня! – она требует возмущенно, но ловит себя на мысли, что возможно стоит быть вежливее, - пожалуйста!

- Я не хочу в номер, я хочу обратно, и ты не имеешь права со мной так обращаться!
[AVA]http://sf.uploads.ru/d5CR8.jpg[/AVA]

Фрида возмущается вновь, когда он называет ее своей девушкой, но не берется спорить с тем, что перебрала. Правда, она все еще считает, что несмотря на это вполне самостоятельна и имеет право сама решать где, как и с кем ей проводить время, и что он вмешивает в ее личную жизнь, которая по объективным причинам его больше не касается. По его собственному желанию.

- Бывшая девушка!

Она отзывается упрямо, потому что на ее взгляд это все меняет, и администратор непременно должен встать на ее сторону и защитить ее от варварского поведения шведа. В этот момент она внезапно все же вспоминает о своих аристократических корнях и полагает, что никто не имеет права обращаться с девушкой из чистокровной семьи таким вот образом.

Откровенно говоря, ей не становится легче, когда она оказывается на земле снова, потому что стоит она крайне неуверенно, пусть и с очень независимым видом. Она не знает, чем руководствуется, когда вместо того, чтобы направиться к выходу и попытаться от него улизнуть, она послушно идет к лифту, и, как ей кажется, достаточно неплохо справляется с ходьбой по прямой траектории. Она держится за стенку на всякий случай, полагая, что это никоим образом не компрометирует ее.

Фрида надувает губы обиженно, когда он вновь поднимает ее на руки, и принципиально молчит все время до того, как они заходят в номер. Ее прорывает вновь, стоит им перешагнуть порог комнаты, и она, избавившись от туфель и оказавшись на устойчивой ровной поверхности в виде постели, чувствует себя куда увереннее.

- А если его там не будет? – она смотрит требовательно, ожидая ответа, раз он такой умный лишил ее приятного вечера. – Ты испортил мне ночь!

Ведьма делает глоток воды, отставляя после стакан на тумбочку, и усиленно подбирает претензию, которая смогла бы объяснить ему, насколько отвратительно по ее мнению он себя повел.

Она оглядывает себя в легком недоумении, не сразу понимая, что конкретно ему не нравится в ее виде, и запоздало соображая, что дело в длине платья. Она в корне с ним не согласна, считая как раз таки такую длину самой удачной.

- Не буду, мне нравится это платье.

- И не только мне, а у тебя нет вкуса, - она заявляет безапелляционно, разглядывая его не слишком дружелюбно.

Фрида встает с кровати порывисто, на мгновение жалея о резких движениях, когда начинает кружиться голова, и подходит ближе. Она не сильно задумывается о своих действиях, когда подбирается пальцами под край его кофты, касаясь подушечками теплой кожи.
[AVA]http://sf.uploads.ru/d5CR8.jpg[/AVA]
- Какая тебе разница, как я провожу время, Харт?

Фрида мотает головой, возражая ему снова, потому что он снова в корне не прав относительно ее платья.

- Нет, как раз таки именно к этому случаю оно и подходит, - она не стесняется ни собственных намерений, с которыми пришла в бар, ни того, что ей, в общем-то, приятно мужское внимание, пусть и настолько пошлое. Она считает, что в этом виноват он, потому что он единственный, кому удалось заставить ее чувствовать себя настолько неуверенно, чтобы она пустилась во все тяжкие.

Девушка не сопротивляется, когда чувствует его прикосновения к коже, и ждет ответ терпеливо, потому что хочет знать, что им движет. Ее все также раздражает его самоуправство, но она понимает, остатками здравомыслия, что у него должна быть причина, и она хочет ее знать.

Она теряется на мгновение, когда он ее озвучивает, и не знает, как реагировать, потому что все происходящее сегодня и в тот день, когда он ее бросил, отказывается складываться в один цельный пазл. Ведьма считает, что он противоречит сам себе, и, что еще хуже, сбивает с толку ее, тогда как она делает все, чтобы наконец-то избавиться от него и всех чувств к нему насовсем.

Фрида чувствует волну злости, смешанную причудливо с тем возбуждением, которое вызывают в ней его действия, когда тело откликается на его прикосновения быстрее, чем она успевает все обдумать. Ее коробит от того, что он говорит ей, потому что он не имеет на это право. Не имеет право демонстрировать свой собственнический инстинкт после того, как сделал ей больно.

Она целует его, прикусывая зубами больно губу, прежде чем чуть отстраниться и бросить на него взбешенный взгляд.

- Ты помнишь, что сказал мне, когда я начала ревновать? Помнишь, что сказал, что у меня нет на это права, потому что мы с тобой только трахаемся?

Она пробегает ногтями по его спине, царапая намеренно, и чувствует дурацкое, почти животное желание сделать ему больно.

- У тебя на это тоже нет права.

- И я буду одеваться, как хочу и спать, с кем захочу. А ты с этим ничего не сможешь поделать. 
[AVA]http://sf.uploads.ru/d5CR8.jpg[/AVA]

Фрида советует ему заткнуться и добавляет, что его не касается, перед каким количеством мужчин она успела раздвинуть ноги за время его отсутствия. Ответ, впрочем, прост — ни перед кем, потому что два дня слишком короткий срок, чтобы действительно пустить во все тяжкие хорошо воспитанной, а главное высокомерной и отчасти брезгливой девушке. Она чувствует его злость и хочет разозлить сильнее, полагая, что ему об этом знать вовсе не обязательно.

Они не возвращаются к этому разговору больше, находя занятие поинтереснее, и она не стесняется оставлять на нем отметины, не контролируя силу вовсе. Ей доставляет удовольствие мимолетная мысль, что завтрашнее утро будет для него болезненным, и не понимает, откуда в ней берется подобная жестокость по отношению к нему.

  Ведьма не находит в себе сил избавиться от одежды, когда они наконец добираются до кровати, и засыпает, стоит только голове коснуться подушки. Она спит крепко и видит странные, пьяные сны, пока через несколько часов организм вновь не дает о себе знать.

Она открывает глаза неохотно, потому что у нее раскалывается голова, и сбивается на жалостливый стон, когда по глазам бьет яркое, утреннее солнце. Ей требуется время, чтобы проснуться полностью, и прежде она прячется с головой под одеяло, пока не осознает, что больше не заснет, как бы ни старалась.

Фрида не сразу соображает, что спит, приткнувшись к кому-то под бок, а сообразив, чуть приподнимается, разглядывая спящего мужчину. Она прикладывает ладонь ко лбу, зажмуриваясь, когда воспоминания о прошедшей ночи начинают постепенно возвращаться, и отчасти жалеет, что все это помнит. Временная амнезия ее вполне устроила бы на тот срок, который будет достаточным, чтобы слинять из этого номера.

Она ловит себя на дурацкой мысли, что, несмотря на то, что она вчера действительно была неприлично пьяная, единственное, о чем она жалеет — о сексе с ним. Без него все было бы куда проще и менее стыдно, потому что она, в очередной раз, оказалась не в силах справиться с собой из-за его близости. Ирландка не обманывает себя, вполне отдавая отчет в том, что действительно хотела этого, но считает, что ей стоило держать себя в руках.

Она не встает с кровати, но делает попытку сесть, устраиваясь по-турецки, и мимоходом отмечает, что внешний вид у нее сейчас должно быть аховый. Блетчли злится на него и на себя в первую очередь, когда все еще, уже из принципа, считает, что он не имел права поступать так с ней вчера. Не имел права вламываться в ее жизнь снова так, словно ее мнение на этот счет ничего не значит.

Фрида кладет голову на ладони, упираясь локтями в коленки, пока пытается прийти в себя и раздумывает, стоит будить его или нет. Она поднимает взгляд вновь, когда чувствует шевеление, и смотрит тяжело и мрачно, наблюдая, как Бальтазар просыпается.

— Какого черта ты притащил меня сюда, Харт?

— Разве я просила меня «спасти»?[AVA]http://sf.uploads.ru/d5CR8.jpg[/AVA]

Фрида чувствует запоздало, как у нее болит тело, и вспоминает подробности бурной ночи, начиная со своего падения с барной стойки, заканчивая тем, что творилось в номере. Она полагает, что не удивится, если обнаружит на себе несколько синяков и ссадины, не говоря уже о той отметине, которую он оставил ей на шее. Она проводит рукой по ней инстинктивно, после откидывая волосы с лица, и чуть морщится, потому что все это обещает проходить еще пару дней.

Ей передается его настроение, когда она, не ожидая отсутствия с его стороны реакции, не находит в себе желания кричать на него снова и пытаться что-то выяснить. Она помнит, что он сказал ей ночью, помнит, как он ревновал, но сейчас позволяет себе думать, что по всей видимости он был также пьян. Не так сильно как она, но в достаточной мере, чтобы не следить за тем, что говорит.

Ее мало удивляет его равнодушие, потому что она только таким его и знает. Бальтазар, который подошел к ней в баре, вызывает у нее сейчас больше недоумения, чем тот, который сидит перед ней. Ей кажется, она находит этому разумное объяснение, потому что посреди ночи трезвых в баре нет.

Ведьма чувствует это вновь — обиду, вызванную в большей мере безразличным тоном, чем тем, что он говорит. Она не понимает отныне вовсе, чем он руководствовался, когда тащил ее сюда так упорно, но вполне понимает, почему переспал с ней. Ей кажется это лицемерием, потому что он, в целом, ничем не отличался от того парня, подцепленного в баре, и точно также поймал момент, пока она была пьяна.

Фрида отодвигается от него с кровати и встает аккуратно, все еще не доверяя своему организму в целом. Она очень хочет в душ, но очень не хочет задерживаться здесь, поэтому подходит к зеркалу в комнате, приглаживая волосы и жалея, что у нее нет с собой резинки. Ей не приходит в голову ничего лучше, чем провести быстро пальцами под глазами, стирая разводы туши, и надеясь, что выглядит все же не так уж плохо.

У нее болит голова, но она решает, что свежий воздух пойдет ей на пользу, хоть и признает, что гулять в подобном виде не лучшая идея, особенно без палочки. Она задумывается на мгновение, прежде чем перевести на него озадаченный взгляд:

— Моя сумочка осталась в баре, да? Она висела на спинке стула.

Блетчли полагает, что ей стоило помнить об этом самой, и не винит шведа больше, чем он того заслуживает. С него и этого было достаточно. Она подхватывает нижнюю часть своего комплекта белья и выходит из комнаты, разбираясь с ней уже в коридоре. Ее не особо привлекает идея становиться вновь на каблуки и тащиться в этот бар, но она осознает обреченно, что другого выхода у нее нет. Может заодно хоть кофе выпьет.

— Надеюсь, из-за твоей инициативности я не осталась без палочки.

Она не прощается, когда выходит из комнаты, стараясь не хлопать дверью.
[AVA]http://sf.uploads.ru/d5CR8.jpg[/AVA]

Фриде не идет на пользу свежий воздух, и под ярким солнцем она ощущает себя как вампир со светобоязнью.  Ей приходится дойти до бара, а после еще пятнадцать минут выяснять, куда запропастилась ее сумочка. Благо, пожалев ее, ей приносят кофе, и она объявляет шутливо, что теперь-то они обязаны найти сумку, потому что кошелек тоже в ней. Ее мало интересуют деньги и прочие мелочи, которые она кинула в нее перед выходом, но лишиться волшебной палочки так глупо ей не хочется вовсе.

Они находят ее аккурат, когда она допивает кофе и немного приходит в себя. Бармен жалеет, что ночью была не его смена, когда она вкратце рассказывает, каким образом умудрилась оставить сумочку на стуле, и просит заходить к ним чаще. Ведьма благодарит его перед уходом, раздумывая, что вот сюда-то она не вернется больше точно. По ее мнению, Бальтазар убил всю атмосферу веселья.

Она забредает по дороге домой в Лютный, в поисках одного хорошего зельевара, потому что больше не может терпеть головную боль. В целом, она действительно может помочь себе сама, сварив нужное зелье, но полагает, что ей проще отдать деньги за чужую работу. Она проходит мимо магазинчика «Волшебные похороны», в очередной раз ловя себя на том, что название ей кажется забавным, и цепляется взглядом за вывеску соседнего помещения. Ирландка слышала о местном тату-салоне, но отчего-то никогда не придавала ему значения.

Блетчли не тратит много времени на раздумья, когда заходит внутрь и договаривается с мастером. Она обещает принести эскиз к вечеру и заверяет, что достаточно неплохо рисует, чтобы справиться с этим самой.

Следующие пару часов, купив зелье и приняв наконец душ, она проводит с карандашом в руках, старательно выводя рисунок на бумаге. Ей не хочется думать о том, как к этому отнесется ее мать, но полагает, что та вряд ли когда-нибудь увидит, учитывая их натянутые отношения.

Ведьма возвращается в салон, как и обещала, ближе к вечеру, и не колеблется, когда соглашается начать прямо сейчас. Мастер предупреждает ее, что татуировка слишком большая, чтобы закончить ее за один раз, и что она сама не вытерпит боль. Она легкомысленно считает, что у нее и так болит все тело, так что ей уже ничего не страшно.

Фрида надеется избежать лишних вопросов, когда снимает с себя футболку и юбку, демонстрируя не слишком приглядный вид тела из-за наличия на нем синяков. Из того, что она успевает разглядеть, у нее есть отметины на руках, плечах, бедрах, не говоря уже о ссадинах на спине. Мужчина оказывается в достаточной степени тактичным или равнодушным, чтобы говорить с ней только о ее заказе и развлекать, пока она морщится от боли, рассказами о своей работе в целом.

Она не ожидает вторжения, но бросает насмешливый взгляд на мужчину, беспардонно вмешивающегося в достаточно интимный процесс. Ее не сильно смущает собственный вид, потому что в целом она не находит причин чего-то стесняться и никогда не комплексует по поводу внешности, но сейчас отчего-то напрягается. Возможно от того, что ее, исходя из ее статуса, здесь вообще быть не должно.

Фрида шипит от боли в очередной раз, пропуская мимо ушей комплимент незнакомца, но считает его проницательным, когда он интересуется насчет повода. Она, впрочем, не стесняется разглядывать его руки, когда отзывается на его вопрос своим.

— У вас, полагаю, была пара десятков поводов? И вы нашли еще один, раз пришли сюда снова.

Ведьма не знает, какого ответа он от нее ждет, и зачем в самом деле сюда пришла.

— Желание взять под контроль свою жизнь — мой повод, пожалуй.

— Впрочем, я думала, что это будет менее болезненно.
[AVA]http://sf.uploads.ru/d5CR8.jpg[/AVA]

Фрида успевает забыть о том, как выглядит, увлеченная больше болезненными ощущениями, поэтому не сразу соображает, о чем спрашивает новый знакомый. Сообразив, впрочем, усмехается весело, потому что, судя по следующему вопросу, ему хватает фантазии догадаться, каким именно образом были оставлены  на ней эти отметины.

— Не помню, чтобы я возражала, — она не скрывает заинтересованного взгляда, потому что он, объективно, до неприличия хорош собой, а ее наглости вполне хватает для того, чтобы разглядывать его без лишнего стеснения. — Полагаю, я успела наследить не меньше.

Ведьма не хочет задумываться о своем поведении, но ловит себя на мысли, что от подобия приличия, похоже, не осталось и следа, когда не имеет ничего против его прикосновения. Она благодарна ему за то, что он касается аккуратно, не причиняя лишнего дискомфорта, и наблюдает за ним заинтересованно. Ей нравится его наглость, как и нравится то, что он, по всей видимости, никуда не торопится, раз устроился рядом.

Фрида не спорит с ним, когда он оценивает местный народец, потому что, в общем-то, действительно имеет представление о том, кто в основном ошивается на этой улице. Не сказать, что ей нравится иметь с ними дело, с некоторыми так и подавно, но она перестает со временем их бояться и даже относится с пониманием.

— И ты один из них? — она не ставит себе целью лезть к нему в душу, но не может сдержать любопытства, раз он сам подает ей пищу для размышлений.   Ирландка считает его слишком холеным для местной публики, но не может не признать, что он отчего-то вписывается. Пусть и выглядит на порядок лучше.

Блетчли усмехается, когда он, кажется, делает тот же вывод о ее холености, что она о его, только с той поправкой, что она-то в местную атмосферу вписывается слабо. Она не спорит и с этим, но думает весело, что если в ее жизни все пойдет также, как в последние несколько дней, она имеет все шансы стать здесь своей.

— Не похожа на заблудшую душу? — она не знает, как насчет заблудшей, но полагает, что равновесие потеряла точно и теперь отчаянно пытается его восстановить, — не местная, ты прав.

Она смотрит озорно, заслышав его следующий вопрос, и жестом просит мастера остановиться, когда поднимается на кушетке, принимая вертикальное положение. На самом деле, ей действительно больно, и она хочет оставшееся закончить в следующий раз, о чем и говорит татуировщику, получая его согласие.

Ведьма дожидается, пока он отойдет разбираться с инструментами, и бросает дружелюбный, но отчасти насмешливый взгляд на мужчину:

— Не думаю, что останусь на улице, — у нее нет желания бороться с игривым настроением, поэтому она не вдается в объяснения, что живет в магической части Англии уже слишком давно. — А что, есть желание приютить у себя?

Она встает с кушетки и тянется к одежде, полагая, что пора вспомнить и о приличии и перестать демонстрировать нижнее белье.

— Фрида, — ирландка ограничивается именем, потому что ее фамилия звучала из каждого чайника, когда отца посадили, а она не желает говорить об этом, — если тебе интересно.
[AVA]http://sf.uploads.ru/d5CR8.jpg[/AVA]

Фрида не знает, как реагировать на его проницательность, когда он высказывает надежду касаемо ее причин набить татуировку. Ей не хочется признавать в первую очередь перед самой собой, что это так, потому что это больше похоже на необдуманный жест отчаяния, а этого она себе позволять не собирается. Ей просто нужно время, чтобы прийти в себя и начать жизнь иначе, и она считает, что нет ничего лучше, чем изменить все радикально.

— Я делаю это, потому что мне этого хочется. Все остальное не имеет значения.

Ведьма отзывается ровно, стараясь не быть резкой, и выглядит дружелюбно. Ее веселит то, как они обсуждают его предложение ночлега, и, честно говоря, она не знает, зачем оно ей.

   — На самом деле, я живу недалеко отсюда, но предложение было заманчивым.

Она удивляется мимолётно его имени, потому что оно не слишком распространено в Англии, но отчего-то не придаёт должного значения. Возможно, потому что ее имя также не слишком привычно для здешних краев, но она, несмотря на это, родилась здесь и выросла.

— Любопытное имя, — ирландка комментирует коротко, в том числе задумываясь о том, что редкие имена присущи отпрыскам аристократии, но его она определенно никогда ранее не видела. На самом деле, ее не волнует ни то кто он, ни откуда, ни что делает в Лютном, если ее догадка верна. Ее в целом мало интересует кроме того, что он ей нравится, как и нравится общение с ним.

Девушка одёргивает кофту и коротко мотает головой, признавая, что о татуировках, а уж о том, как за ними ухаживать, она знает мало и, честно говоря, не отказалась бы узнать больше на случай непредвиденных обстоятельств.

Мастер возвращается к ним вновь, перебрасываясь парой слов с Бьорном, и Фрида некоторое время слушает их, прежде чем бросить озорной взгляд на мужчину и объявить отчасти требовательно:

— Сегодня в восемь у кондитерской в конце Косого. Расскажешь все, что знаешь о татуировках.

***

Фрида подходит к кондитерской в десять минут девятого, пользуясь девичьим правом на опоздания, пусть и не считает это свиданием. Она разглядывает его с интересом, пытаясь приметить что-то новое, но признает, что видит не так много участков тела, чтобы делать выводы.

— Здесь продают самых вкусных мармеладных мишек во всем городе, — она делится с ним сокровенным крайне заговорщицким видом, прежде чем поинтересоваться весело, — итак, твоя коллекция пополнилась?
[AVA]http://sf.uploads.ru/d5CR8.jpg[/AVA]

Фрида округляет глаза в притворном ужасе, когда он признается в том, что не включает в свой рацион мармелад. На самом деле, она конечно понимает, что не все любят сладкое так, как она, но считает, что они многое теряют, не желая пробовать столько вкусных десертов. У нее нет привычки отказывать в чем-то, и она часто не знает меры.

— Как? Как ты живешь без них! — она возмущается шутливо, пока он берет ее за руку, проводя внутрь кондитерской. — Ты много потерял!

Она ловит себя на мысли, что ей не хватало этого — нормального, человеческого общения, когда ей не приходится тащить клещами хоть какие-то эмоции, и когда человек готов делиться ими сам. Она знает, что первое впечатление может быть обманчиво, но пока предпочитает наслаждаться моментом и приятной компанией.

Ведьма зависает перед витриной, силясь выбрать десерт, и не замечает, что это затягивается по времени. Любопытство перевешивает, когда он подгоняет ее обещанием показать приобретение, если она поторопится, и ирландка останавливает свой выбор на тирамису в баночке, полагая, что иногда нет ничего лучше классики. Она не забывает о мармеладных мишках, когда делает заказ, раз уж успела так их расхвалить.

— Почему? — девушка интересуется искренне, потому что обычно мало кого удивляет ее любовь к сладкому, хотя она и допускает мысль, что просто все уже привыкли. — Я его обожаю. В восемнадцать у меня даже была своя кондитерская.

Она не знает, почему делится этим с ним, хотя все закончилось более чем печально, и винит во всем лёгкость, с которой проходит их общение. В целом, она не помнит, когда в последний раз ей удавалось с кем-то так поболтать, учитывая, что обычно она не горит желанием подпускать к себе людей.

Фрида ждет терпеливо, но с каким-то легким предвкушением, когда перехватывает его стаканчик, давая ему возможность расстегнуть рубашку. Она выражает восторг нехитрым "ух ты", разглядывая рисунок, и считает, что у него есть вкус.

— Симпатично, — она подтверждает собственную реакцию и возвращает ему его стаканчик.

— Можно? — ведьма не дожидается его ответа, когда пользуется тем, что он не успел застегнуть рубашку, и отодвигает ворот, мало смущаясь зрителей. Она пробегает пальцами по рисунку почти ласково, прежде чем поднимает снова взгляд на него, не торопясь убирать руку. — И много у тебя таких?

Блетчли пожимает плечами запоздало на вопрос о собственной татуировке и отзывается легкомысленно:

— Терпимо. Ты, кстати, обещал рассказать как ее обрабатывать.
[AVA]http://sf.uploads.ru/d5CR8.jpg[/AVA]

Для Фриды количество татуировок звучит внушительно. Она не знает, в каких условиях воспитывался он, но в ее окружении нательная живопись распространена особо не была, не считая уродливых меток, но их предпочитали скрывать, а не выставлять напоказ. Поэтому для нее подобное, несмотря на то, что она успела уже обзавестись своей, было удивительно.

Ей нравится его предложение, потому что последнее, что ей нужно это проблемы с татуировкой, не говоря уже о том, что она не отказалась бы от того, чтобы все зажило быстро и безболезненно. Ей также нравится идея натащить домой сладостей, и она бросает оценивающий взгляд на витрину снова, параллельно решая, что еще она хочет.

— Бинт найдётся, что-то еще нужно?

Они проводят еще некоторое время в кондитерской, пока делают заказ и им укладывают его в симпатичные коробочки, и после выходят из заведения. Блетчли предпочитает пройтись, потому что погода хорошая и идти не так уж далеко, по дороге доедая свой десерт.

Она пропускает его вперёд, когда они заходят в квартиру, и закрывает за ними дверь. Ведьма отправляет его с пакетами на кухню, на мгновение замешкавшись из-за ремешка туфель.

— Чай, кофе?

Она выкладывает коробки на стол, открывая, а после вспоминает, что обещала найти бинт.

— На самом деле, я не уверена, что в моей квартире есть что-то хотя бы отдаленно напоминающее аптечку, — ирландка коротко усмехается, не питая иллюзий относительно собственной приспособленности к подобного рода ситуациям. — Но нам его сейчас принесут.

Фрида зовёт Бубенчика, коротко объясняя, что ей нужно.

— Бубенчик, это Бьорн. Бьорн, это Бубенчик.
[AVA]http://sf.uploads.ru/d5CR8.jpg[/AVA]

На самом деле, Фрида не задумывается о том, какое впечатление производит в целом, и уж тем более — в компании домовичка. Ее фамилию знают многие, потому что в школьные годы и год после она проявляет небывалую активность в вопросах светской жизни, а после, те кто не успевает узнать ее раньше, слышат ее имя в связке с именем отца, того самого Пожирателя Смерти, водившего за нос Министерство долгие годы. Поэтому обычно она не видит смысла скрывать ни свое положение, ни происхождение и никогда не представляет, как выглядит со стороны для человека, который ничего о ней не знает. В самом деле, ей доставляет удовольствие, что в крошечной магической Англии таковой находится.

— Бубенчик не прислуга, — она возмущается шутливо, в целом понимая, что домовики считались прислугой всегда во всех слоях общества, даже самые обделенные редко относились к ним как к равным. — Он свободный домовик. Я отпустила его, когда он только родился, но ему понравилось жить со мной.

Фрида считает, что ее новый знакомый проницателен, пусть о ее происхождении и не так сложно догадаться, и не видит смысла скрывать дальше, если уж он сам заводит эту тему.

— Блетчли. Дочь того Энтони Блетчли, которого недавно посадили в Азкабан.

Она говорит ровно, отчасти уже свыкшись с произошедшим. Ее все еще коробит то, что отец отказывается от встреч с ней, но она хочет надеяться, что ему так будет действительно лучше. По крайней мере, возможно, когда-нибудь он передумает и захочет ее увидеть.

Ведьма убеждается, что Бубенчик все запомнил, прежде чем отпустить его за всем необходимым, и тянется к шкафчику, где лежат травы.

— Думаю, нужные травы в моей квартире найдутся, — она выставляет на столешницу все баночки из тех, что перечислил он, и кое что на свое усмотрение, что по ее мнению также может подойти. — Дай ему минут десять, уверена, он отправился в Блетчли-холл, он всегда туда идет, когда нужно что-то достать срочно. Там домовики куда запасливее нас с ним.

Ирландка успевает достать из соседнего шкафа пепельницу и пачку сигарет, пока болтает, и только после этого отходит, собираясь заняться пирожными. Она медлит какое-то мгновение, когда он предлагает показать, что происходит с татуировкой, но после подцепляет тонкую ткань кофты, снимая. Фрида оставляет ее на ближайшем стуле, прежде чем подойти ближе к мужчине.

— И насколько все плохо? [AVA]http://sf.uploads.ru/d5CR8.jpg[/AVA]