– Я и не предлагаю тебе свою жалость, – отзывается Бальтазар резче, позволяя раздражению снова поднять голову. В этот момент он терпелив, но всё же обладает не настолько покорным характером, чтобы воздерживаться от некоторых высказываний.

– Я лишь предложил тебе не замёрзнуть посреди кладбища, – суше констатирует мужчина.

– Тем более, в Рождество, – помолчав, отмечает Харт.

Он осознает, что то, о чем говорит Блетчли, она уже говорит под влиянием выпитого алкоголя, однако некоторые её предположения Бальтазар оказывается неспособен сносить молча. Он был совершенно уверен, что в этот момент она не могла о себе позаботиться, пусть он никогда не сомневается в её самостоятельности раньше. Из-за её самостоятельности начинается множество его проблем в последние недели.

– О, не переживай, – сдерживая веселье, меланхолично замечает Бальтазар в ответ на чужой выпад. – С демонстрацией высокомерия или снобизма у меня никогда не было проблем.

Бальтазар считает, впрочем, что эти чувства – по большинству действительно демонстрация, служащая защитным рефлексом.

Впрочем, он всё ещё ставит под сомнение её замечания о том, что он вдруг стал "чересчур хорошим".

Мужчина вдруг поднимается со стула, прежде чем, окинув Блетчли оценивающим взглядом, направиться в сторону двери из зала, ведущей на кухню.

– Идём, – он надеется, что она ещё способна стоять на ногах. – Если ты отказываешься от еды, то я не ел с самого утра.

На самом деле, Бальтазар не чувствует голода и не внимает её жалобам на его хорошее поведение.

Он проверяет шкафчики и холодильник, вынимая некоторую посуду и продукты, и после возвращается к плите. Он больше не предлагает ведьме присесть, считая, что та разберётся сама.

Бальтазар замешивает тесто, не являясь в целом большим поклонником мучного или сладкого, но делает обычные блинчики в виде исключения, в честь праздника, пусть и понимает, что на празднество в этой комнате никто не претендует.

Бальтазар не забывает, впрочем, про свой бокал виски, в остальном не сильно отвлекаясь от процесса.

– Я уже говорил, Блетчли, – вдруг отзывается мужчина, возвращаясь мысленно к её недовольству, – что ты мне нравишься. Я стараюсь быть полезным людям, которые мне дороги.

Бальтазар мрачнеет, когда она возражает в отношении смерти от обморожения на кладбище в Рождество. Чародей не хочет показывать свое отношение к упрямству ведьмы в этот момент, потому что она, очевидно, не контролирует себя. Дополнительному контролю также вряд ли способствовала бутылка водки, которая путешествует вслед за Фридой на кухню. Чародей видит, что ей становится труднее стоять на ногах.

Харт усмехает коротко, когда она обвиняет его в издевательствах, пусть без должного веселья. Он был бы рад избавиться от своей привязанности к ней, выросшей на ровном месте, однако в этом Бальтазар был плохим помощником чужому горю.

Бальтазар не перебивает, когда слушает её внимательно, пока Фрида продолжает выдвигать претензии. Швед находит внушительным тот список, чего он "не должен" хотеть или делать. Он уверен, что она драматизирует, и старается не сознаваться в собственном дискомфорте о том, что Блетчли держит дистанцию лишь потому, что испытывает к нему определенные чувства. Или, вернее, неопределенные, однако Бальтазар не сдерживается, читая между строк то, что, по её заверениям, он и должен был "понять".

Мужчина успевает переложить несколько готовых блинчиков на тарелку, делая потише огонь, когда разворачивается к Блетчтли, сокращая расстояние. Он не хочет пугать её резкими движениями, но смотрит внимательно, наблюдая за её состоянием и тем, как Фрида подпирает спиной стену.

– Почему ты не можешь меня ненавидеть? – он задает, как считает сам, абсурдный вопрос, но следит за чужой реакцией. Бальтазар не может отделаться от навязчивой мысли, что она чересчур спокойная для человека, убитого горя. Он провоцирует, движимый интуицией, однако в достаточной степени осознанно, чтобы иметь дело с последствиями.

– В ту ночь я вынудил тебя переспать со мной, – отзывается швед. – Я был зол и крупнее тебя. Тебе, скорее, пришлось подыграть. Если бы не мой поступок, тебе было бы не о чем рассказывать Регулусу.

Он утрирует, но избегает жесткого понятия об изнасиловании лишь потому, что Фрида, как он считает, была непротив. Но в тот момент они оба понимали, что это был секс, движимый местью и желанием выместить ярость, далеко не движимый светлыми чувствами.

– Что ты должна испытывать ко мне, Блетчли, если собираешься спустить мне это с рук?

Бальтазар осознает, что конкретика, особенно в подобных обстоятельствах, не должна быть её сильной стороной, однако желает, чтобы она, в первую очередь, разобралась в своей голове. Он чувствует поднимающее голову раздражение, напоминающее о том, что ей стоило определиться и выбрать кого-то одного гораздо раньше, чем состоялись похороны Блэка.

Бальтазар также знает, что их отношения, построенные во сне, не прошли даром для них обоих. Мужчина не сомневается, что, не будь этого, он бы не уделял ведьме столько же внимания, как делал это сейчас. Швед подавляет тяжелый вздох, когда Фрида, как он того, впрочем, изначально желает, начинает изъясняться о своих чувствах конкретнее, чем прежде. Чародей явственно ощущает, что ему не хватает понимания её эмоций до конца, чтобы действовать в согласии с чужим душевным состоянием. Или, к примеру, понимать, что в согласии с ним действовать стоит в принципе.

Бальтазар смотрит на грамм удивленно, но в целом – с заботливой насмешкой, когда Фрида констатирует, что была готова переспать с ним в тот раз, когда приходит отругать его за присланные цветы.

Он знает, что ей не до шуток, но не сдерживается от замечания:

– В любом случае, тогда я был не в форме, – швед воздерживается от того, чтобы поморщиться, и не может не чувствовать облегчение от того, что времена, когда его могли избить без малейшего намека на человечность, прошли. Он по-прежнему не утверждает, что проявляет в те года человечность в должной степени сам, но всегда чувствует, что насилие подобного характера противоречит его натуре.

Бальтазар наблюдает терпеливо за тем, как ведьма выпивает залпом очередную стопку, прежде чем коснуться мягче чужой руки, призывая девушку снова взглянуть на него. Швед больше не пытается её провоцировать.

– Я знаю, какого это – винить себя в смерти близкого человека, – тише отзывается Бальтазар, – и знаю, как тяжело перестать ненавидеть себя, когда чувствуешь вину. Тебе вряд ли поможет эта бутылка водки, чтобы пережить это, но, возможно, в эту ночь ты выспишься и не будешь чувствовать свою утрату.

– Я бы поверил в то, Блетчли, что ты могла навредить Регулусу, если бы ты могла навредить хоть кому-либо, – внезапно констатирует швед. Он не говорит о том, что она не может за себя постоять, но совершенно точно – о том, что она не способна довести человека до смерти. Даже припоминая ожоги, которые она оставляет на нем самом в ту злополучную встречу, это происходит эмоционально, отчасти – как сработавший инстинкт самосохранения.

– Будет больно ещё долго, но тебе придется жить дальше, – напоминает следом Бальтазар. Он придерживает её ненавязчивая, начиная всерьез беспокоиться о том, что Блетчли держалась на ногах при таком количестве выпитого, однако не отвлекается на это в должной степени и без надобности.

– Не сейчас, но скоро, – предупреждает чародей. Он считает, что иначе она навредит самой себе.

Харт поддается порыву, когда тянет её к себе аккуратно, обнимая, как бы это ни абсурдно звучало в их отношении, дружески и без каких-либо прочих намеков на близость.

Бальтазар испытывает обоегчение, когда Фрида начинает плакать. Чародей не приветствует женские истерики в целом, но сейчас ощущает, что ей это необходимо – не жалость, но, вероятно, поддержка при человеческом желании выплакать горе. Он позволяет себе коснуться ладонью чужой макушки, проводя по женским волосам в утешающем жесте, когда чувствует, что Фрида обнимает его сама.

Бальтазар думает лишь об одном, о чем Фрида говорит, пусть и вскользь – о том, что может не захотеть жить заново. Несмотря на их странные отношения, швед не может думать без дрожи о подобных перспективах. Он злится, что она думает об этом вовсе, и делает несколько глубоких вздохов, чтобы взять себя в руки. Чародей считает, что могло бы получаться лучше. Он всё же отстраняется ненамного от Фриды, когда ловит чужой заплаканный взгляд, стоит ему почувствовать, что рыдания вытягивают из нее большинство сил.

– Не смей, – отзывает резче, чем того хочет, чародей, и после просит, пусть и почти командует, мягче, – обещай, что ты не натворишь глупостей, Блетчли.

Он отказывается – малодушничает, – чтобы вдаваться в конкретику, но желает, чтобы она не смела совершать попытку суицида, тем более, что с сомнительными на то причинами.

Бальтазар окидывает взглядом изрядно опустевшую бутылку водки, когда следом снова глядит на ведьму оценивающе.

– Тебе нужно поспать, – заверяет Харт, обещая, в первую очередь, самому себе, что сварит ей подходящие зелья, чтобы не было так паршиво, когда девушка очнётся.

– Идём, – бормочет Бальтазар, однако в этот раз не гнушается аккуратно подхватить её на руки, не имея веры в чужие ноги или координацию под воздействием водки.

Он гасит заклинанием плиту, так и не притронувшись к еде. Бальтазар раздумывает об аппарации домой, но считает это пыткой для Блетчли после того, сколько та выпила.

Он доносит её до кабинета, когда просит подержаться за стенку, ставя на ноги, и тратит некоторое время на то, чтобы разложить имеющийся в их с братом офисе диван. То, что тот раскладывается, оказывается несомненным чудом. Швед считает, что заберёт Блетчли домой после, когда та немного придет в себя, а также выразит желание поспать по-человечески. Кроме того, ей, скорее всего, понадобится душ.

Он оглядывает её красное платье, когда заканчивает с расстиланием спального места.

– Это нужно снять, – заявляет швед, – позволишь помочь?

Бальтазар понимает её беспокойство об уборной, но сдерживается от сочувствующего взгляда.

– Рядом, – подтверждает швед, указывая на дверцу в крайней стене, – там, к тому же, есть душ и полотенца.

– Мы с братом решили быть предусмотрительными, когда обустраивали кабинет, – подмечает мужчина. Впрочем, он не ждёт прежде, что практичность сооружений им доведётся проверить подобным образом.

Бальтазар остаётся благодарен за доверие, когда Фрида позволяет помочь ему раздеть себя. Он считает, что её платью больше нет места в этом помещении, и надеется избавиться от его размеров, пока Фрида будет спать. По крайней мере, простым уменьшающим заклинанием.

– Как ты продержалась в нём так долго, – вздыхает швед не без удивления, искренне веря, что в этом одеянии Фриде приходится бороться за каждый вздох.

– Я тебя напоил, значит, мне нести ответственность за последствия, – позволяет себе усмехнуться Харт, когда девушка интересуется его намерениями. На самом деле, он считает, что говорил ей об этом прежде – что хочет заботиться о ней, но предпочитает не повторяться.

– Я не против составить тебе компанию, – признает мягче мужчина.

– К тому же, вряд ли твой вестибулярный аппарат перенесет трансгрессию в таком состоянии, – позволяет себе проявление скептицизма швед.

Он раздумывает лишь сейчас, что её стоит во что-то переодеть, когда, не находя вариантов, тянет через голову тонкий свитер, в котором приходит на кладбище. Бальтазар предпочитает обходиться теплыми пальто, шарфами и заклинаниями, оставляя тулупы и их разновидности во имя Стокгольма.

– Можешь надеть, – предлагает швед. Он остаётся в водолазке, когда замечает, – в любом случае, помещение ещё не согрелось.

Его же было проще протопить камином, чем заклинанием.

Бальтазар улыбается, позволяя себе заметить с нотками мальчишеского озорства, обещая:

– Я отвернусь.

Бальтазар не считает её скромницей, когда предлагает отвернуться из вежливости, но поведение Фриды заставляет его удивиться. Он не ожидает поцелуя, когда ведьма делает к нему шаг, и не отвечает до тех пор, пока женщина не отстраняется. Он уверен, что ответил бы на чужой порыв без столь длительного промедления, если бы их окружали иные обстоятельства.

Швед наблюдает за чужими самостоятельными передвижениями и улыбается невольно, когда Блетчли надевает его свитер, а после борется с застежкой на сапогах. Бальтазар дает ей шанс обойтись без собственной помощи, но подходит ближе, касаясь ладонью чужого локтя невесомо, готовый, впрочем, подхватить балансирующую ведьму в любой момент. Мужчина считает, что в этот вечер, при изрядных душевных травмах, им стоит обойтись без заурядных телесных.

– Тебе идет, – всё же подтверждает Бальтазар её слова, когда Фрида говорит о том, как смотрится на ней его свитер. Швед ловит себя на мысли, что не сомневается и прежде, что ей, несомненно, подойдет.

Отчасти швед ожидает, что алкоголь заставит её быть агрессивнее, особенно учитывая, сколько Блетчли выпивает накануне, однако эффект, как считает мужчина, получается совершенно противоложный. Бальтазар, впрочем, не торопится идеализировать создавшуюся ситуацию.

Он дожидается, когда Фрида ляжет, когда подает ей плед, сложенный прежде на краю расстеленного дивана.

Мужчина остается стоять в одежде, когда, помолчав немного, всё же интересуется:

– Я лягу рядом?

Харт, в целом, не избегает проявлять инциативу, но сейчас хочет быть уверенным в том, что Фриде будет комфортно рядом с ним. Сейчас то, как она обращается с ним, вводит его в заблуждение.

Он наклоняется между делом, касаясь губами заботливо чужой щеки, ближе к уголку женских губ, прежде чем отстраниться.

Бальтазар не сопротивляется, когда Фрида тянет его к себе. Он отдает ей плед целиком, не пытаясь укрыться, но обнимает девушку в ответ, когда та льнет ближе. Швед слушает её сначала растерянно, но после не может сдержаться от улыбки, когда Блетчли в очередной раз обвиняет его в том, что он "слишком хороший". Бальтазар бы поспорил с её размышлениями, но видит, насколько та устала. Кроме того, его впечатляет количество выпитого ею, поэтому он не ожидает особой бьющей ключом жизни.

Бальтазар вздыхает глубже, когда она успокаивается, и старается лежать неподвижно, не желая беспокоить Блетчли. Ему кажется удивительным то, что они заканчивают вечер таким образом, пусть не имеет ничего против того, чтобы беспокоиться о ней в таком состоянии.

Бальтазар не замечает, как засыпает, обняв пригревшую рядом нос Фриду. Он просыпается раньше нее, когда на дворе темнеет. Мужчина чувствует себя разбитым и тратит некоторое время на то, чтобы выбраться из-под женской руки. Швед в полусне поправляет на Фриде плед, прежде чем выйти из кабинета в зал.

Ему требуется пару мгновений, чтобы осознать, что за одним из столиков его ждёт Бьорн.

Бальтазар "завтракает" сигаретой, пока брат объясняет, что Фриду ищут. Или, по крайней мере, искали, потому что не имеют понятия, где она. Швед припоминает в этот момент её домовика с бубенцами и считает, что они могут передать сообщение о том, где она, с ним. Впрочем, промедление Бальтазар аргументирует тем, что Фриде сейчас необходим покой.

Бальтазар не отказался бы от душа, но в душ дорога лежит через кабинет, где отдыхает Блетчли. Вместо этого он отправляется на кухню, считая, что ей не помешают зелья от похмелья, а также, наконец-то, что-либо съестное.

Харт заканчивает с зельями, когда забирает склянки и возвращается в кабинет. Он составляет парочку на стол, прежде чем забрать одну с собой и снова подойти к дивану.

– Эй, Блетчли, – отзывается Бальтазар, когда замечает признаки жизни. Он успевает присесть, оперевшись о спинку.

– Тебе это понадобится, – доверительно обещает Харт, демонстрируя зелье.

Бальтазар смотрит на неё сочувствующе, когда Фрида жалуется на обстоятельства. Он ожидает подобного исхода, но всё же надеется, что зелья смогут ей помочь.

– Тебе нужно было напиться, – констатирует Харт, отвечая на чужое риторическое замечание. Несмотря на последствия, он всё ещё не жалеет о том, что предлагает ей выпить.

Он отмечает между делом, что ей идёт его свитер, когда Фрида поспешно поднимается с дивана, но не может поспорить с паршивым запахом зелья. Это было, пожалуй, ценой за то, что отвар действовал эффективнее маггловских таблеток, имевших более приятные физические качества.

Бальтазар вздыхает, прежде чем подняться с дивана вслед за ведьмой. Он забирает остальные зелья со столешницы, включая то, которое прежде не понравилось Блетчли. В остальном мужчина радуется, что Фрида слушает его внимательно прежде, потому что выбирает правильное направление при поиске уборной.

Швед выжидает некоторое время, чтобы проследовать вслед за Блетчли. Он заимствует имеющееся полотенце, дожидаясь, пока стихнут звуки чужих страданий у фаянсового друга.

– Легче? – интересуется Бальтазар искренне. Он передает ей полотенце, считая это молчаливым предложением умыться и прийти в себя.

– Я знаю, что они пахнут паршиво и не многим лучше на вкус, но тебе должно помочь, – напоминает мужчина, снова предлагая Фриде зелья. В этот раз уже пару флаконов; один – от похмелья, другой – от тошноты.

– Жёлтый лучше выпить первым, – советует Харт.

– Прими душ и согрейся, – советует швед. Камин успевает сбавить жар, пока они спят, поэтому в помещении становится холоднее.

– Еще есть полотенца в этой тумбочке. Я подожду в комнате, – предупреждает Бальтазар, убеждаясь, что ей не нужна его помощь, прежде чем выйти за дверь.

Бальтазар чувствует себя разбитым из-за того, что спит днём и просыпается к ночи. Мужчина перестилает диван, когда Фрида уходит в душ. Он прислушивается первое время, надеясь, что Блетчли не станет хуже, а после позволяет себе расслабиться.

Бальтазар забирает с полки одну из книг, присаживаясь на диван с краю. Он успевает прочитать несколько страниц, когда вода в душе стихает, а после Фрида выходит из небольшой ванной комнаты. Чародей наблюдает за ней первые её шаги, а после вздрагивает невольно, когда Блетчли сбрасывает с грохотом содержимое стола на пол. Швед ловит себя на мысли, что ожидает "нападения" раньше, а с этого момента надеется, что Фриде становится лучше.

Бальтазар считает её претензии абстрактным, когда вздыхает глубже, поднимаясь с дивана и подходя ближе к Фриде. Её мельтешение по комнате действует ему на нервы.

Бальтазар медлит с мгновение, прежде чем протянуть руки к Блетчли, обнимая со спины, пока она стоит лицом к его разгромленному столу.

– Каждый из нас мог отступить в любой момент, – констатирует Бальтазар, прежде чем подвести неутешительный итог, – однако никто этого не сделал.

– Тебе сейчас не станет легче, если ты продолжишь совершать резкие движения, – поводит швед плечом с долей напускного безразличия. Впрочем, он искренне считает, что ей стоит задуматься о своем здоровье. Он не настаивает, понимая, что ей сейчас не до этого.

Бальтазар ослабляет объятие, не желая настаивать:

– Ты можешь разнести весь этот ресторан, но тебе это не поможет. Впрочем, возможно, временно, поэтому ты можешь попробовать.

Бальтазар старается держать себя в руках, чувствуя нарастающее раздражение. Он выпускает её, когда она вырывается, и не держит крепче, чем нужно. Мужчина подавляет тяжёлый вздох и смотрит серьезнее, когда Фрида возвращается к своим обвинениям. Впрочем, в этот раз она предпочитает выразиться подробнее о том, какую роль в происходящем играет он.

Швед хочет верить, что она понимает, что её слова не имеют смысла, но не останавливает Блетчли, когда та принимает его предложение и хватается за каждую подвернувшуюся ей под руку вещь, вымещая свою злость.

Бальтазар ждёт, что она попытается ударить его, когда Блетчли делает шаг к нему следом, и не ожидает её поцелуя. Харт перенимает её настроение мгновенно, отвечая на чужую ярость. В этот раз он позволяет себе не задумываться о её похмелье или растрёпанных чувствах после похорон её потенциального жениха. В какой-то момент Бальтазар даже думает, что это – отсутствие контроля – пойдет на пользу ей, если не им обоим.

Чародей прикусывает женскую губу, когда прижимает следом Блетчли к книжным полкам. Он ловит чужой взгляд, когда тянет вниз полотенце, в который обматывается женщина, и следом, прижимаясь губами, оставляет некрасивую "метку" на тонкой светлой коже чужой шеи.

– Да, чёрт побери, Блетчли, считай виноватым меня, – Харт отзывается агрессивно и глухо. Он не чувствует той вины, которую она хочет ему навязать, но чувствует её вину особенно ярко. Бальтазар считает, что та толкает Блетчли на поступки, о которых она может после пожалеть, но сейчас швед не берется её жалеть.

– Что бы изменилось, будь кто-то на моём месте? – интересуется импульсивно Бальтазар, но не позволяет себе отвлекаться от Блетчли в остальном, когда тянет ремень из пряжки на брюках, расстёгивая.

Бальтазар вздыхает хрипло, когда чувствует её ногти на своей спине. Мужчина вспоминает невольно тот первый раз, когда настигает её на пороге квартиры, стоит Фриде побежать из того подвала, где она без спроса лезла в его сны. В этот момент Бальтазар считает её ненормальной, уверенный, что трогается умом из-за неё сам. Ему нравится, что она не стесняется, когда он избавляет её от полотенца. Объективно, впрочем, швед считает, что стесняться ей нечего.

Харт чувствует её собственническое объятие и не медлит, отвечая ей в тон. Его забавляет и заставляет терять окончательно контроль то, что она говорит, по своей сути, о его эксклюзивных правах на неё. В свою очередь, Бальтазар был бы готов заметить, что тоже не спит с кем попало, но не считает нужным тратить время на болтовню, когда целует её жадно. Краем сознания Харт отмечает, что вряд ли их обоих убедит нынешнее поведение в его нормальности.

Но Бальтазар больше ни о чем не думает, концентрируя своё внимание на ведьме.

***

Чародей не удивляется, когда она уходит. Она выматывает его своей злостью, переросшей в болезненное времяпрепровождение. Бальтазар не имеет ничего против грубостей в постели, но то, как остро ощущается это в этот раз, выходит за рамки его прежнего опыта. Обычно за других он переживает меньше, чем за себя, когда другие – это не его родственники.

Бальтазар считает разумным с её стороны больше не появляться в его жизни. В первую очередь – для её же блага, раз их общение заставляет её себя чувствовать разбито. Швед последующие пару дней занимается рестораном, прежде прибрав то, что они с Фридой громят в тот день после похорон, пока ведьма в очередной раз его ни удивляет.

Он всё ещё привыкает возвращаться домой ранним вечером, в отличие от тех дней, когда засиживался на работе, занимаясь компанией. Бальтазар знает, что отец по-прежнему не одобрят их с Бьорном действий, но ни о чем не жалеет сам. Пожалуй, кроме того, что его мать узнает, что убийство её сына совершил другой её сын. Однако сделанного было не воротить.

Бальтазар выходит из душа в домашних брюках, набросив на шею полотенце, когда слышит звонок в дверь. Он хмурится немного, когда считает, что никого не ждет. Бьорн должен был уехать в командировку на несколько дней, и вряд ли им планировалось скорое возвращение.

Швед оценивает свой внешний вид, как сносный, когда идет открывать входную дверь. Мужчина не пытается скрыть удивления, когда за ней оказывается Блетчли. Он смотрит на неё молча некоторое мгновение, прежде чем поинтересоваться заботливо:

– Как ты до этого додумалась?

Он не поясняет, до чего именно, считая, что её приход к его порогу говорит сам за себя. В остальном Бальтазар держится дружелюбно, потому что не имеет ничего против её компании. 

– Я готовлю ужин, – зачем-то следом поясняет чародей и делает небольшой шаг в сторону, молча предлагая Блетчли пройти.

Бальтазар рассматривает её заинтересованно, когда Фрида объясняет, почему приходит к нему. Он считает её предлог сомнительным, пусть не видит смысла сомневаться в чужих мотивах. Швед имеет возможность оценить наглядно то, как паршиво Блетчли себя мироощущает после похорон. Им движет желание помочь ведьме, несмотря на их прежнее общение днями ранее.

– Бьорна нет в городе, обычно он занимает гостевую комнату. Думаю, мы найдем для тебя лишнюю кровать, – размышляет вслух Бальтазар, соглашаясь с чужим предложением. На самом деле, ему хочется предложить Блетчли хорошенько обдумать свою инициативу.

– Блетчли-холл, – всё же интересуется мужчина, закрывая за ней дверь и следуя в качестве проводника вглубь квартиры, ожидая, что Фрида последует за ним, – почему ты не пошла туда?

Его сбивает с толку её непредсказуемость. Особенно, когда она, очевидно (даже если лишь на эмоциях и нервах), видит его в смерти своего парня.

– Из ресторана ты ушла, не прощаясь, – позволяет себе припомнить чародей, однако ни тоном, ни словом не предполагает обвинение. Он лишь констатирует, что её визит был для него не очевиден. Скорее, он ожидал, что они больше не увидятся, особенно намеренно.

Бальтазар прикладывает усилия, чтобы припомнить её квартиру, когда интересуется внезапно:

– В твоей квартире по-прежнему есть его комната?

Харт замолкает на мгновение, прежде чем предлагает откровенно и миролюбиво:

– Может, будешь что-нибудь покрепче, если тебя не устраивает, как я готовлю?

Бальтазар молча кивает, когда Фрида объясняет, почему она не идёт в отчий дом; это не объясняет, почему, вместо этого, она идёт именно к нему, но в остальном швед не прочь отложить на потом подобные разговоры. Судя по тому, что она приходит к нему, не переодевшись из пижамы, её решение больше походит на импульсивное, нежели тщательно взвешенное. Швед не настаивает. По своей натуре он редко, когда отказывает кому-то в помощи, как бы это ни могло смотреться со стороны.

Он улыбается, вопреки её выпаду, однако не насмешливо. Скорее, искренне и дружелюбно.

– Я тоже не хочу ссориться, Блетчли, – подтверждает швед, оставляя чужое замечание о прощании в стане риторических вопросов.

Харт видит, что его вопрос о комнате для Регулуса доставляет Фриде дискомфорт, и принимает это как должное. Он не ожидает, что ей будет легко говорить об этом, если говорить вовсе будет о чем.

– Ты собираешься её оставить? – прямо интересуется Бальтазар, не давая Фриде поблажек. Мужчина понимает, что может этим вопросом лезть не в свое дело, но полагает, что Блетчли будет неплохо разобраться для самой себя в том, чего она хочет. Учитывая, что из-за воспоминаний и переживаний она не может спать в стенах собственной квартиры в этот момент.

Он улыбается шире, когда она припоминает, что так и не попробовала ничего из того, на что он был способен на кухне.

– Креветки в чесночном соусе, – отвечает Бальтазар на последовавший вопрос Блетчли, – любишь морепродукты?

– Скоро будет готово, – заверяет швед.

Он раздумывает с мгновение, когда делает тише огонь под сковородой, прежде чем бросает оценивающий взгляд на Фриду.

Бальтазар, отходя к открытому окну на кухне, достает из кармана брюк мятую пачку, однако в ней оказываются отнюдь не заводские сигареты.

Мужчина редко курит травку, но сейчас считает случай подходящим.

Он затягивается в первый раз, прежде чем, не интересуясь чужим мнением, протягивает "угощение" Блетчли. Отчего-то Бальтазар уверен, что она знает, что это, а также знает о возможных последствиях.

– Почему? – усмехнувшись, интересуется швед, когда Фрида выражает сомнение в том, насколько его амплуа сочетается с курением травки.

– Я не часто балуюсь, – всё же сознается Бальтазар и достает из пачки следующую самокрутку, признавая право Блетчли на ту, которой он её угощает.

– Эта пачка принадлежит Бьорну, – бессовестно констатирует Харт, в остальном не чувствуя за собой угрызений совести, когда добавляет:

– Уверен, он будет не против.

Швед улыбается шире, когда Фрида, как он считает, не питает особой любви к морепродуктам, потому что не умеет их готовить.

– Думаю, тебе не хватает сноровки и практики, – заверяет Блетчли швед. – Чем чаще это делаешь, тем легче их чистить.

Бальтазар успевает закурить, между делом отмечая, потому что Фрида стоит ближе к сковороде:

– Выключи, пожалуйста, плиту.

Мужчина придерживает косяк зубами, когда успевает переложить креветки в соусе в плошку. Он раздумывает с мгновение следом, когда забирает из ящика бутылку вина, а следом просит Фриду забрать пару бокалов.

– Идём, в окно курить неудобно, – предлагает Харт.

Бальтазар любит свою квартиру за многие мелочи, но особенно его завораживает выход на крышу, с которого открывается завораживающий вид на Стокгольм. Летом здесь было вольготнее, однако на зиму была возведена им с Бьорном небольшая беседка, включавшая в себя стол, диван и пару стульев, а также небольшой бар и шанс протопить помещение.

Бальтазар, проведя их обоих по лестнице, предлагает Блетчли войти первой, прикрывая за ними дверь.

Он составляет креветки на стол, кладя рядом приборы, и занимается некоторое время тем, что открывает бутылку вина.

– Располагайся удобнее, – советует Харт, передавая после Блетчли бокал вина и устраиваясь неподалеку.