***

Бальтазар не может перестать думать о маленькой девочке, которая оказывается его дочерью. Он плохо спит, и не может отделаться от мысли о том, что даже не знает, когда она родилась, способный лишь высчитать подходящий месяц. Мужчине с трудом удается сосредотачиваться на работе, но он гонит от себя брата, потому что это единственное, что способно его отвлечь. Он снова хочет пойти и потребовать с Фридой встречи, но знает, что это – эмоции и что ему необходимо всё обдумать. По словам Энтони, она по-прежнему не хочет видеть собственного отца. Бальтазар считает, что это не похоже на Блетчли, и от этого настораживается сильнее.

Он по-прежнему отказывается верить, что в семье Роули всё так радужно, как описывают таблоиды, вспоминающие о них, впрочем, реже, чем когда Фрида "восстала из мёртвых". Бальтазар уяснил с чужих слов, что она не хочет его видеть, но не может избавиться от порочного желания, чтобы хотя бы один раз она сказала ему это в лицо. И, желательно, объяснила, почему он не может подойти к своему ребёнку.

Он собирается неторопливо и не испытывает ни грамма стыда, как и возражений со стороны совести. Швед завязывает перед зеркалом бабочку, лишь изредка бросая взгляд на часы, и не заботится о том, что собирается испортить чужое веселье. Чародей считает, что если поведение Фриды – это проделки Торфинна, то тот уже достаточно развлекся. Он упирается на мгновение руками в стол, опуская голову, прежде чем плеснуть в стакан на глоток виски. Бальтазар в последнее время понимает с трудом, что происходит в его голове, и с каждым днем, кажется, становится лишь хуже. Он не исключает Фриду из причин, из-за которых это с ним происходит.

Этим вечером он собирается расставить все точки над "i", когда, подхватив теплую мантию, аппарирует к порогу поместья Роули. Бальтазар знает, что его там не ждут и, более того, не желают видеть, но он вёл себя вежливо достаточно, топчась на пороге не одного подобного приема, чтобы терпеть подобное унижение дальше.

Он дезориентирует швейцара, когда тот, растерянно оглядываясь, не обращает внимания на то, как мужчина, сбрасывая ему верхнюю одежду, проходит в зал, поправляя немного извернувшиеся манжеты. Бальтазар останавливается прежде и использует то, чему учит его в зрелом возрасте отец, и не дает бедняге вспомнить того, кого тот пропустил внутрь, но хочет, чтобы тот верил, что всё сделал правильно.

Чародей пользуется тем, что с ним преимущественно не знакома местная публика, когда с трудом признает её в том платье, в котором она предстает перед гостями, и не особо церемонится, когда пробирается к ней. Бальтазар осознает прекрасно то, что делает, поэтому считает, что Торфинн наивен, если всё ещё не поставил стражу, чтобы отбить желание у старого знакомого приходить без приглашения.

Он оказывается у неё за спиной, когда вежливо просит её извинить перед очередным собеседником. Бальтазар отвечает на понимающую улыбку своей, когда добавляет, что они давно не виделись, а он хотел бы уделить время хозяйке вечера. Мужчина устал спрашивать, хочет ли этого она.

Он знает, что у него не так много времени, как может показаться, и после того, как он подходит к ней, Торфинн или его дружки вполне могут заметить его в любую минуту. Он разворачивает её за локоть к себе, не грубо, но настойчиво, и встает так, чтобы её муженьку было не сразу понятно то, с кем она разговаривает.

– Почему ты меня избегаешь? – требовательно, не утруждая себя приветствиями, интересуется Бальтазар, и понижает голос, но не до шепота, а до лёгкого, едва уловимого в речи шипения; у него к ней слишком много вопросов, и он боится не успеть, поэтому не ограничивается одним.

– И почему наша дочь должна считать, что Торфинн – её отец, Фрида? Почему ты с ним? [ava]http://s2.uploads.ru/1il3o.png[/ava]

Бальтазар не верит ей. Не верит в то, что она говорит, и на мгновение теряется, когда она говорит с ним в подобном тоне. Он до конца пытается считать, что стоит ему дать ей шанс рассказать о том, что с ней происходит, он сможет вытащить её, но, вопреки ожиданиям, наталкивается на женщину, имеющую мало общего с той Фридой, которую он знал. Бальтазар немного ослабляет хватку на её локте, пусть всё ещё не отпускает, потому что его мир всё-таки переворачивается вверх тормашками окончательно после того, как он сопротивляется так долго.

Он всё ещё не верит ей, но, глядя на ведьму, невольно ловит себя на мысли, что прийти сюда, вероятно, было не лучшей идеей, и он действительно ей не нужен. Бальтазар, впрочем, не собирается сдаваться так просто, потому что всё ещё не получает ответов на вопросы, которых у него достаточно, чтобы потратить их на время вплоть до того, как Роули не захочет его от неё оттащить.

Он не пытается задумываться о возможном подтексте, когда злится на неё, чувствуя первый укол обиды, и принимает её слова в большей степени, чем буквально. Бальтазар не верит ей, и поэтому считает, что точки, которую она ставит в их отношениях – и, видимо, действительно поставила достаточно давно, пока он пытался оправдать её проделками Торфинна, – там быть не должно.

– Она и моя дочь тоже, – отрезает швед, не в состоянии взять в толк то, как она могла пойти на это. Как она действительно может хотеть быть с Роули, когда они оба знают, что он делал с ней прежде и почему она однажды появилась на его пороге в Стокгольме. Ему хочется встряхнуть её, но он сдерживается, не позволяя подобного на публике, вопреки своему поведению, потому что она по-прежнему чужая жена, – ты отдаешь отчет, о чем ты говоришь, Фрида? Я никогда не поверю, что она нужна ему. Его сын не захотел называть его отцом, когда ты хочешь, чтобы это делал наш ребёнок?

– Я не уйду, пока ты не начнешь отвечать членораздельно, – жестко подытоживает Харт, когда она пытается его прогнать. Он считает, что её ответы ни о чём не говорят. Как и, впрочем, могут говорить о многом, если она действительно имеет в виду то, о чём говорит.

– Я похоронил тебя, – четко проговаривая каждый звук, чеканит чародей, – мы сделали это с твоим отцом. Где ты, черт побери, была, что не могла сказать, что ты жива?

– Почему ты не могла объяснить мне по-человечески, если хотела уйти к нему? – он не заботится о логической последовательности, когда спрашивает следом зло, – ты никогда не говорила, что тебе нравилось, что он тебя насиловал.

Бальтазар пытается взять себя в руки, но отдает отчет, что ему это удается на редкость плохо. Потому что, на самом деле, его сбивает с мысли пусть и смешная, но её близость. После того, как он не имел возможности и вовсе близиться к ней. Потому что он не был готов её отпустить тогда и, пожалуй, не готов отпустить сейчас. Ему не нравится, что она начинает убеждать его в обратном.

– Я не понимаю тебя, – отрезает Харт, прежде чем, наконец, убрать от неё руки.

– Я даже не знаю, когда она родилась, Фрида, – он заглядывает в её глаза, когда ему, наконец, удается поймать её взгляд. – Я не знаю, когда родилась моя дочь. Ты знала, что я хотел этого ребенка. Зачем ты поступаешь так со мной?

– Может ты хотя бы скажешь мне её имя? Это я имею право знать?[ava]http://s2.uploads.ru/1il3o.png[/ava]

Бальтазар не замечает её заинтересованного взгляда, что играет на руку им обоим. Он смотрит на неё, слово не узнавая, и не знает, где она прятала эту Фриду те месяцы, которые жила у него. Швед дьявольски зол, потому что она заставляет его чувствовать себя лишним и бесполезным – и потому что не испытывает стыда за то, что отбирает у него дочь.

– Где же ты была? – бросает, не без издевки, Бальтазар и сдерживается, чтобы не зарычать. Потому что он всё ещё не видит смысла в её поведении и с трудом принимает выводы, которые делает. Он вспоминает об её сыне, как части того, что она смогла у него забрать. Несмотря на ярость, швед всё ещё соблюдает границы и, после прикосновения к локтю, не позволяет себе дотронуться до неё. Он не нравится себе таким, каким она вынуждает его быть.

– Зачем ты позволяла Эрлингу называть меня отцом, если знала, что он заберет его; если знала, что вернешься трахать Роули? – Бальтазар обижается, потому что не знает, почему она так ведет себя с ним. Потому что то, что он делал для них те месяцы, что были до её исчезновения, оказались пустой тратой времени. Швед смотрит не неё без доли жалости, когда проговаривает:

– Я перестал верить в то, Блетчли, что тебе есть до него дело, потому что ты бросила его. И он знал это, когда Торфинн с криками выволакивал его из моей квартиры.

Бальтазар догадывается, что перегибает палку, но предполагает этого раньше, когда она отвешивает ему звонкую, болезненную пощечину. Мужчина судорожно сглатывает, морщась, и сейчас не хочет смотреть на неё. Он знает, что опускается низко, когда говорит о нелицеприятных подробностях её личной жизни с мужем, но не может справиться с той болью, которую она ему причиняет.

Он смотрит на неё исступленно, когда она сухо называет имя их дочери и, в ответ на его жалобу, дату её рождения. Когда он спрашивает её об этом, Бальтазар знает заранее, что от этого ему не станет легче. Сейчас он больше всего хочет подойти к маленькой девочке и, до абсурда, узнать то, на кого она похожа. Швед знает, что сделает это сейчас ей на зло, и не хочет унижать дочь. Бальтазар никогда не думает прежде, что сможет испытывать к её матери, которую он любит, такую ненависть.

Он считает, что они во всём разобрались, а также что привлекли достаточно внимания. Бальтазар чеканит. не сводя взгляда с молодой женщины:

– Пошла к чёрту.

Он не прощается, когда отказывается от настойчивого сопровождения до выхода и широким шагом покидает чужой праздник, больше не оборачиваясь в её сторону.  [ava]http://s2.uploads.ru/1il3o.png[/ava]

Катаржина обращает на него внимание лишь когда он повышает голос. Она разглядывает Харта с интересом с пару секунд, потому что его не должно здесь быть, после чего неслышно вздыхает. Она продолжает стоять подле мужа, пока Рейнхардт обсуждает то, как лучше охотиться на дичь, и строит из себя хорошую девочку. Госпожа Фогт не скрывает, что ей это порядком наскучило.

Она говорит с ним недавно и серьезно предупреждает, что он вряд ли далек от того, чтобы заработать нервное расстройство. С тех пор, как Фрида Блетчли восстает из мёртвых, Бальтазар, по мнению Каты, не слишком старается держать себя в руках, хотя вполне может лучше. Она считает, ему это необходимо, потому что он скатывается в безвкусную драму из-за того, что переигрывает. Чародейка наблюдает за хозяйкой вечера львиную долю пиршества. Признаться, для напуганной девочки, которую рисует ей Бальтазар в очередном рассказе об её ублюдке-муже, она держится сносно. Ката хмыкает, когда она отвешивает ему пощечину, и не торопится вставать на сторону шведа. Если честно, она считает, что сейчас ему не помешает прийти себя. Из женской солидарности, сошедшейся редким дуэтом с заботой о друге, она считает, что Фрида сейчас поступает правильно. Пожалуй, в чём-то она ею даже гордится.

Она видит, что он расстроен, но считает, что, в то же время, Бальтазар – взрослый мальчик. И то, что сейчас он слишком ослеплен жалостью к себе, чтобы оглядываться по сторонам. Катаржина не отрицает, что это идёт ей на руку, потому что она предпочитает делать вид, что они не знакомы. Её, признаться, мало заботят склоки Бальтазара и Торфинна, но она прекрасно знает, как трепетно ненавидит его Рейнхардт. Кате изредка нравится наблюдать, как он выходит из себя, но она не глупа, чтобы понимать, что лишние развлечения подобного толка могут быть чреваты. Она не хочет бесить его без необходимости, когда её ненаглядный супруг осведомлен, что она не гнушается спать с предпринимателем, когда подворачивается случай. Ката никогда не оправдывается и считает забавным то, что после того, как Бальтазар разрешил малолетке пожить у себя, его паранойя не имеет под собой оснований.

Ката не отрицает, что его личностное взросление, когда Бальтазар, наконец, перешел от интрижек к полноценным отношениям, иногда доставляет ей дискомфорт.

Она целует мужа в щеку, не стесняясь портить его репутацию, когда отходит от него, не сводя взгляда с ведьмы, которая проворно пробирается по направлению к бару. Ката смотрит на неё с миролюбивым снисхождением и считает, что Фрида имеет право торопиться выпить.

Она не скатывается в жалость, потому что жалеть частенько не умеет. Чародейка знает, что не знает миссис Роули, и не отрицает того, что Бальтазар, влюбленный, как мальчишка, может её идеализировать. Она не колеблется, когда идёт по направлению к расстроенной хозяйке вечера, и испытывает неподдельное любопытство, потому что, пожалуй, давно ищет повода познакомиться, но никогда не стала бы разыгрывать его сама.

Ката присаживается на барный стул подле неё, опираясь мыском туфли о металлическую перекладину, служащую опорой, и ставит перед фактом, что она собирается составить ведьме компанию.

– Он наливает дрянь, – объявляет чародейка, не обращая внимания на протест бармена, и просит у того два чистых бокала. Она стягивает прежде фляжку у Рейнхардта, когда целует его напоследок в щёку, потому что её муж знает толк в хороших вещах, включая алкоголь, и разливает из неё содержимое на два бокала. Выдержанного, с пряными нотками виски хватает, чтобы заполнить граненое стекло едва ли не доверху. Ката считает, что Фриде нужнее, когда доливает остатки в её бокал.

– Неприятно, когда мужчины никак не могут взять в толк, что истерика – это исключительно женское ремесло, – заключает Фогт, передавая молодой женщине бокал. Она задерживается на ней взглядом, скрывая интерес ровно настолько, чтобы Фрида не приняла это за оскорбление, и разворачивается к ней всем корпусом. Ката располагается нога на ногу, не беспокоясь о длине своего платья.

Чародейка улыбается искренне, зная, что от этой улыбки появляются морщинки по краям глаз, и выглядит, в целом, дружелюбно. [ava]http://s016.radikal.ru/i334/1601/13/fce616d9d161.png[/ava]

– Не стоит пить залпом, миссис Роули. Почувствуйте букет. Наши мужья достаточно похожи, чтобы я могла предположить, что Торфинн не будет слишком счастлив, если Вы напьетесь и перестанете меня развлекать.

Ката считает, что ведьма знает в жизни толк, когда миссис Роули подмечает, что мужчины, стоит делу дойти до истерики, смотрятся эффектнее. Она хмыкает, когда снова подхватывает пальцами сигарету, затягиваясь.

– Мой супруг, пожалуй, никогда этого не оценит. Мои попытки отучить его от привычки использовать вульгарные клише год за годом идут прахом, – замечает Фогт, замолкая на недолгое время. Она позволяет себе подумать о том, что говорит ведьма о поводах, и приходит к выводу, что она испытывает если не вину, то ответственность за произошедшую ссору. Чародейка считает это занятным.

– Катаржина Фогт. Рейнхардт – мой муж, Вы должны были видеться, – представляется женщина и немного поводит узким носом туфли, болтая ногой, – моё имя часто выматывает чужие языки, поэтому можете звать меня Катой.

Чародейка поводит уголком губ и не стесняется пошлой шутки, когда бормочет:

– Всё, что касается моего титула "госпожи", я предпочитаю демонстрировать подальше от посторонних глаз.

Виски едва попадает на язык, когда Катаржина принимает его за глоток, и терпкий вкус растекается по ротовой полости. Она снова смотрит на Фриду, когда, наконец, удовлетворяет её любопытство, и продолжает:

– Рейнхардт живёт в Мальмё, в Швеции, – она немного щурится, когда лукаво улыбается одними глазами, – а я, если позволите, родом отовсюду.

Ката смотрит на неё лишь дольше положенного, молчаливо, но без бравады, принимая её благодарность, и не обращает на неё внимания более.

– Я не предлагаю учитывая точку зрения наших мужей на постоянной основе. Это вредит их самооценке: она становится завышенной, – констатирует чародейка. На самом деле, она считает компанию Фриды достаточно комфортной, чтобы не пожалеть о том, что, наконец, приняла решение составить ей компанию.

– Не стоит лишать себя радостей жизни из-за чужих предубеждений, – замечает Ката, когда, сбивая пепел, бросает взгляд на собеседницу:

– Полагаю, что Вы не курите? – Ката не стесняется закатывать глаза при его жене. – Торфинн мне проел плешь тем, что это не подобает поведению воспитанной женщины. Не знаю, как я пережила бы, повторяй он мне это изо дня в день.

– Я рада нашему знакомству, – наконец, говорит Ката. Она по-прежнему не торопится говорить, что знает миссис Роули заочно, возможно, лучше, чем Фриде самой того хотелось бы, как и молчит о том, что некий джентльмен, который накричал на неё прежде, им обеим, пусть несколько по-разному, небезразличен.

Катаржина поднимает бокал и предлагает скромный тост. Она знает, что выглядит, как бунтарка; Ката считает, что сейчас подобный дух не может пойти Фриде во вред.

– За то, чтобы наши мужья оставались с носом. В воспитательных целях.

– Считаете, что он вернется? Назойливые любовники часто возвращаются, даже если пытаешься ставить точку. [ava]http://s016.radikal.ru/i334/1601/13/fce616d9d161.png[/ava]

Катаржина понимает больше, чем хочет понимать, когда она говорит о точках зрения. Бальтазар говорит ей об этом гораздо позже, после исчезновения ведьмы, когда делился страхами; о том, что муж насиловал её. Ката воздерживается от оценочных суждений, когда дело касается Торфинна, но понимает, что в этом есть разница: выбрать преданность человеку, любовь к которому строится на боли, как на условном рефлексе, или попасть под влияние очередного морального урода, который делает это ради собственного удовольствия.

Ката улыбается, когда она говорит, что их мужьям может не понравиться то, что Фогт считает самоуправством. Чародейке нравятся их женские разговоры – и она не спешит отрицать чужую точку зрения. Она делает очередной глоток, считая миссис Роули занятной компанией, и подытоживает с оптимистичным фырчанием:

– Им и не должно это нравиться.

На самом деле, Катаржина тоже ломанная, потому что характер Рейнхардта далек от ангельского, но знает, что в этом заключается суть их отношений: то, что он по-своему признается ей в любви тем, что ищет способ, который доломает её окончательно, чтобы знать, что она останется подле него вовеки и присно. Чародейка подтверждает их взаимное чувство тем, что продолжает возвращаться к нему после его диких выходок. Если честно, она считает себя сильнее его, но не может перестать впадать в трепет перед его непредсказуемостью, не дающей ей просчитать его следующий ход. Госпожу Фогт завораживает это качество в муже, потому что мало кто способен на это – постоянно её удивлять.

Чародейка оборачивается через плечо на детей, бросая быстрый взгляд, когда Фрида говорит о дочери. Ката, в отличие от остальных чистокровных особ, никогда не стремилась реализовать материнский инстинкт; она знает, что в её запасе есть ещё немного времени, чтобы подумать об этом. В любом случае, она знает, что Рейнхардт поддерживает её нынешнюю точку зрения.

– Настоящие принц и принцесса для Вашего королевства, – комментирует Ката, когда снова возвращает взгляд миссис Роули. Иногда она считает, что та слишком юная для двоих детей, хоть подобный расклад не редкость. С другой стороны, она не спешит с выводами, что Бальтазар был прав, называя её малолеткой. Какой бы она ни была, впрочем, Ката начинает причислять их к одной возрастной категории.

Ей нравится, что Фрида берет себя в руки. Она окончательно решает, что не скажет Бальтазару об их знакомстве, потому что они плохо влияют друг на друга. Кроме того, Ката не хочет быть его посыльным и лезть туда, где её быть не должно, и сейчас она не верит в то, что он не попросит её об этом.

– Вы, скорее, в должной степени внимательны, – чародейке нравится её любопытство, когда она снова растягивает губы в спокойной улыбке, – я сопровождаю мужа реже, чем то положено для замужней светской леди.

Она гасит сигарету в пепельнице, когда заканчивает с ней, и не притрагивается к новой из сентиментального уважения к чужой выдержке. Она считает, что Торфинн может быть доволен своей супругой и что тот, бывает, слишком придирается к мелочам, на которые не стоит обращать внимания. Она считает, что в этом – все мужчины.

– Меня интересует иная от Европы часть света, – в том, что говорит следом, Ката солидарна с Бальтазаром и позволяет себе капризничать, – и мне не нравится местный климат.

Чародейка реагирует на её выпад спокойно и считает это забавным – то, что девушки, с которыми Бальтазар спит, предпочитают называть его другом. На самом деле, ей интересно смотреть на их отношения, в кои-то веке, с отличной от шведа точки зрения; она думает, что другом тот считает её в последнюю очередь.

Её несколько настораживает привязанность ведьмы к нему, потому что, очевидно, та делает ему больно – и Ката чувствует оттенок преданности, который вряд ли бы понравился Торфинну. Она считает, что, в отличие от эмпатии, у шведа поразительное чутье, когда ловит себя на мысли, что тоже не может понять до конца то, что происходит.

Она не позволяет себе думать об этом слишком много. Ката никогда не отрицает, что мало понимает в искренних чувствах.

Чародейка смотрит на неё с непонятным выражением лица, спокойным, но скорее выражающим несколько эмоций разом, из-за чего не выражает ни одну:

– Это проявление Вашей жестокости, Фрида, или благодетели?

Она не играет с ней. Не хочет играть. Но однозначно – узнать получше. [ava]http://s016.radikal.ru/i334/1601/13/fce616d9d161.png[/ava]

Ката принимает то, что она по доброй воле делится именами детей, как проявление той доли доверия, которая может иметь место быть между незнакомыми друг другу людьми за столь короткий промежуток времени. Женщина молчит в ответ, потому что ей, в целом, нечего сказать, но она не хочет бросаться избитыми репликами, не имеющими отношения к её интересу, лишь ради того, чтобы выглядеть вежливой. Катаржина считает это выражением благодарности, такое, которое можно сейчас Фриде дать.

Чародейка смеется искренне, когда она перебрасывает камень из своего огорода в чужой, и, впрочем, не старается делать вид, что очень любит зиму.

- Терпеть не могу те тридцать три тулупа, которые приходится надевать. Но Рейнхардт ходит от крыльца до конюшни в свитере, - Ката поводит плечом, когда легкомысленно, почти ласково констатирует. - Сумасшедший.

Ката немного склоняет голову, когда ведьма отвечает вопросом не вопрос, и не меняет выражения лица. Она выдерживает ровный, спокойный тон и не хочет её оскорблять тем, что говорит.

- Я не знаю Вас, Фрида, и не могу сказать Вам то, на кого Вы похожи.

Она говорит лишь то, что говорит, и не оставляет места для подтекстов.

Когда Фрида дает определение благодетели, Фогт считает, что, для женщины Торфинна, она слишком благородна.

- По мне, благодетель, в отличие от доброты, указывает место, - Катаржина высказывает соображения и, в очередной раз, не возражает.

- В этом всегда есть что-то унизительное.

Ката лениво считает, что то, о чем она хочет её спросить, либо выдает её знакомство с Бальтазаром, либо смотрится настолько неприглядно, что вряд ли они будут искать компании друг друга в следующий раз. Чародейка считает, что, рано или поздно, люди разрывают с ней отношения подобным образом, но в этот раз не видит смысла рубить наотмашь.

- Я рада это слышать, - снова улыбается Ката. Она считает, впрочем, что её слова расходятся с делом, когда вспоминает, что случилось со шведом после её похорон. Ей не нравится это, но она не спешит вешать на Фриду клеймо злодейки; вопреки собственным словам, Ката считает, что та на неё похожа в последнюю очередь.

Она бегло оглядывает зал, когда замечает Рейнхардта, и встает с высокого стула.

- Как и была рада с Вами познакомиться.

- Не сочтите за грубость, Фрида, но мой муж без меня пропадет, - Ката закатывает глаза, выражая притворную эмоцию, и смотрит лукаво, потому что Фрида знает, о чём она думает.

- Мужчины, - чародейка смотрит веселее и наклоняется, когда оставляет чинные поцелуи на одной щеке и, на другой, ближе к уголку чужих губ, когда отстраняется и подхватывает свой бокал.

- Береги себя, дорогая. И наслаждайся вечером, - фамильярно замечает напоследок чародейка, когда, развернувшись, скрывается в переливающейся самоцветами толпе. [ava]http://s016.radikal.ru/i334/1601/13/fce616d9d161.png[/ava]

Торфинн ждет, пока она заберет дочь, и сопровождает её по коридору до комнаты. Признаться, он испытывает волнение, потому что спектакль, который устраивает Бальтазар, заканчивается не так, как он может предположить. Он знает, что она не делает глупостей, но не ожидает, что ей хватит духа дать шведу пощечину и отправить восвояси. Торфинн считает это маленьким триумфом, когда, оскорбленный, Бальтазар покидает прием. 

Он испытывает разочарование, когда она начинает пить. Не обращает внимания, когда к ней подсаживается супруга Рейнхардта, хоть и считает, что та не может оказывать благотворное влияние. Несмотря на то, что Катаржина ведет себя прилежно, Торфинн не доверяет ей и, признаться, не понимает, почему выбор Фогта пал на неё.

Его раздражает её ребенок, потому что девочка не может усидеть на месте. Роули считает, из неё не могло получиться ничего хорошего, учитывая как её отца, так и мать. Он не спешит переоценивать жену за то, как она держится в последние годы, хоть и признает, что она делает успехи. То, как она поступает сегодня с Бальтазаром, Торфинн считает одним из самых мудрых её поступков.

Ему не нравится её тон, когда она задает вопрос, но Торфинн спускает ей это с рук за то, что она начинает разговор сама.

- Нет, - он отвечает резко, не сдерживаясь, и злится, что она принимает его за дурака. Роули кривится, как от зубной боли.

- Твой любовник оказался на редкость самостоятельным: он оглушил швейцара, чтобы тот не смог кого-то предупредить, а остальное ты знаешь. [ava]http://s3.uploads.ru/Y7VRJ.png[/ava]
Торфинн бросает быстрый взгляд на маленькую девочку и после переводит взгляд на Фриду:

- Надеюсь, она не унаследует ваши с Бальтазаром плебейские замашки. Я не для того давал ей свою фамилию, чтобы она портала кровь нашей семьи.

Роули протягивает руку, когда несильно держит её за подбородок, и убирает, стоит подушечке большого пальца мазнуть по чужой щеке. 

- Мне понравилось, - сухо отзывается Торфинн, подводя итоги вечеру, - вижу, что ты, наконец, до конца уловила суть нашего договора.

- Твоей дочери не понравится, если я еще раз увижу его рядом с тобой, - цедит Роули с яростью в голосе, но отчего-то быстро остывает.

Торфинн ждет, пока девочка зайдет в комнату, и целует жену, неприятно кусая чужие губы, прежде чем разрешить той последовать за ребенком.

- Я вернусь, как всё закончится, - многообещающе бросает Роули, когда запирает их снова и возвращается в зал.