Фрида не спрашивает разрешения, когда Бальтазар говорит о встрече выпускников. В день Х ставит его перед фактом, что пойдет вместе с ним, когда он начинает собираться, и интересуется, пойти ли ей в этом платье или во-он в том. Судя по тому, что он практически не сопротивляется, она делает вывод, что швед не так уж и против. Говоря откровенно, она считает, что им стоит пользоваться моментом, пока все трое маленьких монстриков сводят с ума бабушек и дедушек в Тоскане, и не пытается скрыть эгоизм, когда прямо заявляет, что всегда хотела посмотреть на место, откуда выпускаются такие как он.

Ведьма смотрит на замок заворожено и позволяет себе забыть о манерах, когда с интересом крутит головой, разглядывая все вокруг. Выглядит он куда мрачнее, чем Хогвартс, но она ощущает странный, приятный трепет, когда вспоминает все россказни об этом месте. Она помнит, что Марта говорила, что отсюда не выходят приличные люди, впрочем как и из Хогвартса, и что отец, вопреки сказанному бабушкой, всегда отзывался уважительно.

Она оглядывает стены в поисках болтливых картин, но не расстраивается, когда не находит их. Признаться, ей тяжело представить, что где-то здесь есть, например, картина с грушей, которую нужно пощекотать, если хочешь пробраться на кухню, или же крикливая Полная Дама. Еще меньше ей верится в местного Пивза, но зато она думает, что не удивится, если им на встречу вылетит призрак похожий на их Кровавого Барона. Который, вопреки болтовне других факультетов, был все-таки душкой с ужасно трагичной историей любви.

Фрида с каждым шагом отчего-то яснее осознает, что только в таком месте Бальтазар и мог учиться, пусть, откровенно говоря, замок не кажется ей ни гостеприимным, ни мало-мальски дружелюбным. Она, ранее особо не интересовавшаяся школьными годами мужа, ловит себя на мысли, что с удовольствием порасспрашивала бы о том, насколько правдивы истории о Дурмстранге.

Ведьма закусывает губу, когда слышит обращение «рыжий», и старательно сдерживает смешок. Выходит скверно, но она старается, растягивая губы в улыбке. Не держит его рядом с собой, понимая, что ему, возможно, хочется пообщаться с бывшими однокурсниками, но все же благодарна, когда он не отходит. Ей нужно буквально несколько минут, чтобы освоиться, и после она будет готова, пусть и не с легким сердцем, но все же отпустить его.

Она улыбается его старым друзьям и быстро находит с ними общий язык. Особенно, когда он отлучается, а они по собственной инициативе рассказывают ей премилую историю о том, каким заядлым картежником был Бальтазар в школе. Она слушает заинтересованно и тихо посмеивается, полагая, что с его стороны было нечестно не рассказать ей об этой детали.

Блетчли шутливо закатывает глаза, когда он передает ей бокал и мимоходом отмечает, что иногда снимал рубашку, будучи истинным джентельменом, и не может сдержаться от веселого смешка.  Она просит его друзей продолжать и не слушать его, потому что приличные байки это скучно, и бросает на него озорной взгляд. Ирландка точно знает, что он зря говорит ей об этом, потому что ничего не может поделать с внезапно проснувшимся азартом.

- Если бы ты играл со мной, то остался бы в одних носках, - она делает глоток и уточняет после секундного раздумья, - в лучшем случае.

Фрида не знает, насколько хорошо играл тогда он, зато знает, насколько хорошо играла, благодаря отцу, она. Ведьма хочет сказать что-то еще на этот счет, например о том, что заставила бы его в таком виде еще и пройтись по школе, но внезапно натыкается взглядом на огромную ленту впереди с указанной датой выпуска. Она смотрит недоверчиво, прежде чем быстренько в уме сложить два и два и додуматься наконец-то до того факта, о котором не думала почему-то раньше.

- О, нет. Только не говори, что ты выпустился в шестьдесят первом.[ava]http://s6.uploads.ru/tyoLi.png[/ava]