Магическая Англия горела. Огонь, охватывавший ее также быстро, как в четырнадцатом веке по Европе расползалась чума, был почти осязаем. Пожиратели были везде: в Министерстве, в Гринготтсе, в Мунго. Они сновали по улицам, вламывались в дома, убивали людей. Фрида чувствовала страх людей каждый день по пути на работу, проходя мимо закрывшихся, кажется, навсегда магазинчиков, мелких лавочек, кафе и кондитерских. В Косом переулке больше не кипела жизнь так, как раньше, не останавливались просто поболтать прохожие и не липли к витринам магазинов дети.
Впрочем, лавочка братьев Уизли и кафе-мороженое мистера  Фортескью из последних сил пытались делать вид, что все в порядке. В магазине волшебных вредилок ей делать было нечего, а вот к Флориану она наведывалась каждое утро, помня о тех временах, когда он всеми силами помогал ей с кондитерской.
Несмотря на хаос, творившийся в стране, внутри их семьи все было пугающе спокойно и слишком похоже на затишье перед бурей. Несмотря на попытки верить в лучшее, перестать нервничать Блетчли не могла. Да и как можно было, когда отец нажил себе врага, внушавшего страх каждому здравомыслящему человеку в Британии, а любимый брат круглосуточно был подконтролен безносому чудовищу.
За себя Фрида по обыкновению не переживала. Инстинкт самосохранения, по всей видимости, в их семье в полной мере достался Алексу, успевавшему заботиться как о других, так и о себе, не желая лишний раз огребать от кого бы то ни было. Фриде же, судя по тому, что она до сих пор не заработала нервный срыв от вечных переживаний, досталось два комплекта нервных клеток, геноцид которых она устраивала с потрясающим энтузиазмом.
Бальтазара это раздражало. Она чувствовала это несмотря на то, что по большей части он предпочитал выражать свое недовольство молчанием. За столько лет он все еще отказывался смириться с тем, что переживания были естественным составляющим жизни его жены, как у других людей дышать и моргать. Страх потерять кого-то из близких не оставлял ее ни на секунду, выступая в качестве главного мотива практически во всех ее действиях.
От мысли, что с Майлзом может что-то случиться, она не находила себе места, пока они с мужем не сошлись в одном – в Соединенном Королевстве ему делать было нечего. Если брат, его жена, отец и мать могли за себя постоять, то шестнадцатилетний Майлз – нет.
Это было тяжелее, чем они думали. Признаться, Блетчли надеялась на благоразумие Алекса, однако он не захотел услышать то, что они ему говорили. Он свято верил в то, что сможет уберечь сына, если он будет поблизости. Впору было кричать «мы же говорили» после того, как Драко буквально на днях получил метку в воспитательных целях для всей четы Малфоев, но удовольствия собственная правота принесла мало.
К Малфою младшему у нее всегда было особенное отношение, как к сыну любимой кузины Рега, потому Фрида почувствовала только горечь. И облегчение, что они успели спрятать племянника.
Однако облегчение за ручку привело и новые причины для беспокойства. Она не сказала о своих догадках мужу, но подозревала, что он думает о том же. Если Лорд потребовал к себе одного мальчишку, то, что стоит ему потребовать и другого.
От мрачных мыслей их всех отвлек Крис, заявившийся раньше положенного и без семьи. Проведать обстановку, как пояснил он, довольно улыбаясь и утягивая на пару с Хартом аккуратно нарезанные помидорки. Сообщив, что им обоим не больше шести, Фрида пообещала, что к возвращению Криса, собиравшегося по каким-то очень важным делам, ужин будет готов. Над чем, собственно, и колдовала, то помешивая в кастрюльке соус, то проверяя содержимое духовки на готовность.
Бальтазар, которому никуда не надо было, крутился вокруг, пытаясь ускорить процесс готовки, но больше мешаясь, чем реально помогая. Тем более, что по традиции, маслины из салата пропадали с умопомрачительной скоростью.
Проворчав что-то удивительно похожее на «слава Мерлину», когда муж наконец-то вышел с кухни, Блетчли потянулась за новой банкой маслин.
Грохот, сопровождающий бомбарду, дополнился выроненной от неожиданности банкой. Сердце забилось быстрее, когда она услышала незнакомые мужские голоса в коридоре. Схватив палочку, лежащую на столе, женщина вылетела из кухни в коридор.
Разбираться с тем, зачем пожаловали к ним гости, времени не было. Учитывая личности вошедших, шли они явно не с миром.
Быстро взмахнув палочкой, она почти удовлетворенно проследила за серебряным лучом, метнувшимся к Бальтазару. «Rivestimento!» было всегда «ее» заклинанием, а страх за мужа был сильнее здравого смысла. Следующее движение было адресовано уже Пожирателям, даже не утрудившим себя надеть маски. По событиям далекого восемьдесят пятого, она точно знала, что ничего хорошего это не сулит.
- Evolutio golpe!*
Широкий росчерк палочкой, в надежде поставить зарвавшихся на место. Вместо логичного страха, Фрида чувствовала бешенство.
Evolutio golpe! - широкий удар. Заклинание способно отшвырнуть от волшебника ближайших противников.

Фрида не могла иначе. Ей не нужна была никакая легиллименция, чтобы знать, что Бальтазар в бешенстве от того, что она делает. Щит, выставленный вокруг него, тянул из нее силы. Не так сильно, как если бы на месте мужа был кто-то другой, но все же. Все-таки это заклинание было одним из тех, которые не переставали ее восхищать. Сила и действенность зависели не только и не столько от концентрации, сколько от отношения к человеку, которого хотел защитить.
Она позволила себе облегченно вздохнуть, когда от него отлетел прицельно запущенный круциатус. Харт мог сколько угодно возмущаться и злиться, но он за столько лет так и не понял, что она с куда большей готовностью подставит под удар себя и перенесет это куда легче, чем будет смотреть на то, как кто-то причиняет боль ему. Боль физическая, которую она могла испытать, не шла ни в какое сравнение с тем, что вызывала в ней сама мысль о том, что с ним может что-то случиться. И с этим он ничего поделать не мог.
Отбиваться от Пожирателей, коих она насчитала около пяти, и следить за мужем, было достаточно проблематично. Однако терять его из виду она боялась. Желание контролировать все, пусть даже она и отдавала себе отчет в том, что вряд ли чем-то сможет ему сейчас помочь, было куда сильнее здравого смысла.
Ситуация была занятной донельзя – судя по тому, с каким энтузиазмом в них летели заклятия, оставлять их в живых действительно не собирались. Однако Фриде не составило труда заметить, что характерной зеленой вспышкой холл не озарился еще ни разу. А это значит, что помимо всего прочего, с ними жаждали еще и общения.
Вот только в любом случае, поделиться интересующей их информацией, они не могли. Максимум, что от них узнали бы – что Майлза забрали родители Харта, а о дальнейших передвижениях ничего известно не было.
Блетчли знала, что на чету Хартов можно положиться. Амадеус и Кассиопея внушали доверие как люди, которые обеспечат пламенный прием любому, кто рискнет сунуться на их территорию. И гореть тому несчастному обещалось долго и мучительно.
От непростительного, раздавшегося будто бы чуть громче, чем все остальное, в глазах немного помутнело. Отбиваясь от какого-то особо усердного парня, пожелавшего, видимо, выслужиться перед старшими товарищами, она оказалась спиной к Бальтазару и выпустила того из вида. Поэтому произнесенное Crucio, заставило ее резко обернуться в поисках мужа.
Бальтазар держал палочку, наставив на того Пожирателя, который не пожелал снимать маску, переступив порог их дома.
Фрида почувствовала, как по коже пробежал неприятный, липкий холодок, стоило ей взглянуть на лицо мужчины.
Воспоминания восемьдесят пятого нахлынули внезапно, возвращая на то кладбище, где ее продержали несколько дней. Его имени она не знала, он его ей так и не сказал. Он вообще был не особо разговорчив, а единственное слово, которое он произнес с видимым удовольствием, она слышать хотела меньше всего. Даже у садиста Пиритса Круцио выходил менее болезненным.
Женщина на секунду растерялась, обескуражено наблюдая за перекошенным лицом мужчины, за что вскоре и поплатилась. Впечатавшись затылком в стенку, Блетчли недовольно зашипела, чувствуя волну холодной ярости, не сулящую ничего хорошего мальчишке.
- Lasum Bonus!
Она почти испытала удовольствие, услышав хруст ломающихся костей. Жестокой она никогда не была, но свою территорию оберегала рьяно.
- Incineratius!* Semiprogunom!* Vis Repulsiva!
Последнее заклинание большой, сильной волной отбросило от нее Яксли и еще одного мужчину, имени которого она не знала, и, надеялась, что не узнает. После чего подскочила к мужу, пользуясь тем, что оба Пожирателя вылетели в проем, образовавшийся от бомбарды. Взмахнув еще раз палочкой, наложила защитные чары на комнату. Чтобы пробиться через них им потребуется время, за которое она успеет кое-что узнать.
Ей понадобилось сделать над собой усилие, чтобы прогнать пугающие воспоминания, глядя на Пожирателя. Из-за того случая она еще долго боялась оставаться одна в квартире.
- Он был тогда на кладбище.
Она не была уверена, что Бальтазар услышал ее. Фраза сорвалась с языка сама, с примесью почти испуганных ноток. Она не понимала, почему до сих пор, по прошествии десяти лет, ее все еще охватывал легкий страх при взгляде на одного из них. К Макнейру подобных трепетных чувств она не питала, возможно потому, что видела его не единожды после.
Мужчина в маске, разозлившийся, когда она сорвала ее с него, испугал ее куда больше остальных.
Incineratius! – Испепеляющие чары.
Semiprogunom! – Вызывает кровоточащие раны (произвольно).