Они терпели греков слишком долго. Пан, он же (для простых смертных) Пантелеймон Литгоу, для более избранного круга – Нергал, бог ужаса и палящего солнца, вырвал из газеты одну из первых страниц и смял в кулаке тонкую податливую бумагу. Они терпели греков слишком долго, а последние, видимо, шумерского терпения не оценили. Нет, Эрра был готов признать, что и среди греческого пантеона попадались вполне приличные и толковые экземпляры, но вот главный герой всея афинской земли у Кроноса как-то не удался. Аполлон, конечно, тоже был редкостной головной болью, когда решал сунуть нос туда, куда не просили, но всё-таки своему папочке он уступал изрядно.
Но если до этого момента Зевс игрался в своей песочнице и не лез на чужую территорию, то в этот раз перешел границы. На газетном листке, который шумер грозился превратить в пыль, пока брал эмоции под контроль, значились последние итоги расследования, касающегося убийства известного археолога и, по совместительству, профессора Тринити Колледжа в Дублине, Ирландия. Расстраивало Нергала то, что последний как раз был подходящей кандидатурой на роль мифотворца для родного ему, богу, пантеона, и стоило бедняге начать вставать на путь истинный, как Зевс всё испортил. И если кому-то могло показаться, что один в поле не воин, а статистика, касающаяся смертности, точно оставалась безразлична к тому, будет в ней одной жизнью больше, а одной – меньше, то в межпантеонных разборках это считалось брошенной перчаткой. И след, оставленный на месте убийства, отдавал свежими маслинами и молодым вином.
Зашоренная душенька профессора, едва обратившегося в нужную веру, обнаружилась в закромах у Аида. Последний оказался удивлен приобретению не меньше Нергала и Эрешкигаль, которые очень быстро осознали, что в их стан мертвецов одного очень важного не додали. Только если подлец надеялся, что бойня замрет на уровне загробном, в результате освободив профессиональную нишу, когда сильный перебьет того, кто послабее, то просчитался: у греческой супружеской пары с властителями аккадского загробного отношения были доверительные и, несмотря на нервное напряжение, с недоразумением разобрались быстро. За шкирку, недолго думая, оказался вздернут Гермес. Владельца кадуцея запоили и закормили до того, как пройдоха успел осознать во что ввязался, но информацию так или иначе продал за дорого.
Никакой конкретики. Сплошной символизм, однако как хозяин красной планеты, так и великая подземная госпожа шарадами не гнушались. И когда ребус разгадали, пришли к окончательному выводу, что зарвавшимся отцу всея греков пора было знать честь и, наконец, усмирить свой энтузиазм.
Как говорится, кесарю кесарево. Но к Цезарю Нергал испытывал уважения гораздо больше, чем к громовержцу всея Олимпа.
Обычно будучи медиатором в спорах, сейчас Эрра отделял шелуху от плевел и мог с точностью сказать, что время его нейтралитета подошло к концу. Тем более, грекам пора было втолковать, что до них на планете жизнь тоже была – и, давайте откровенно, максимум какой смертный грех от них проистек, так это чревоугодие.
– Обычно все проблемы от любвеобильности Зевса, – задумчиво протянул Пан, не глядя на жену и терпеливо складывая из газетной вырезки журавлика. Как практикующему сексологу, вопрос был шумеру как нельзя близок. – Почему у Кроноса получилось с меньшего количества попыток заставить природу отыграться на своих отпрысках?
Вопрос "четвертовать или вешать на дыбу" в шумерских краях звучал сродни шекспировскому "быть или не быть".