Фрида чувствует, как резко в легких перестает хватать воздуха, и не может ни пошевелиться, ни даже сделать вдох, задыхаясь от осознания происходящего. Она ловит взгляд Бальтазара, не делая даже попытки отвести свой, и молчит, стремительно бледнея. Не из страха, что она их "застукал", но в ужасе от того, что натворила. В ужасе от самой себя уже второй раз за этот вечер.

Она не знает, должна ли что-то сказать, но и не пытается искать слов. Тем более - оправдываться, потому что все прозрачно и так. Потому что нет ни единых сомнений в том, что произошло, как и в том, кто стал инициатором этого. В том, что ничего бы не было, если бы она не хотела этого сама. Поразительным в этом было то, что она не хотела. Не хотела изменять мужу, пусть и бывшему, но ей катастрофически не хватало кого-то рядом. Не только в этот вечер - все последние недели. Она знает, что это не оправдание для того, что она наделала.

Ведьме кажется, что их молчание длится вечность, за которую она успевает осознать отчетливо, что ей не хватает не просто "кого-то". Ей не хватает именно его, и это к нему она должна была идти сегодня, а не бежать по самому легкому пути, стремясь забыться в объятиях человека, не имеющего никакого отношения к той жизни, которую она ненавидит всей душой. Она не ищет себе оправданий, когда все же отводит взгляд, чувствуя, как на плечи ложится грузом вина, от которой она не сможет избавиться при всем желании.

Фриде хочется взвыть от тоскливого, гадкого ощущения, что сегодня она сама поставила точку в их далеко не идеальных отношениях. Она закрывает лицо руками, чувствуя, как не может больше сдерживаться, и всхлипывает глухо, когда по телу пробегает дрожь.

Ведьма отдает себе отчет в том, что это не выход, но хочет сейчас больше всего сбежать, испариться или на худой конец провалиться сквозь землю, лишь бы больше никогда не попадаться ему на глаза. Она думает, что они в этом сейчас солидарны оба, и не сразу понимает, о чем он говорит, когда зовет ее домой. В ее понимании отныне их дома не существует. Не может существовать. Она поднимает заплаканный взгляд и не рассчитывает ни на что, когда, поколебавшись, кивает, охваченная практически животным страхом, что может потерять его прямо сейчас. Ирландка не сомневается в подобном исходе, но хочет оттянуть это мгновение еще хоть немного.

Она одевается неловко, скованно, не в силах избавиться от ощущения грязи, прилипшей к ней намертво, и боится, что он вот-вот передумает. У нее дрожат пальцы, когда она не с первого раза справляется с пуговицей на брюках.

Фрида хочет взять его за руку, прежде чем они аппарируют, но вместо этого касается его плеча, не чувствуя в себе более никакого морального права касаться его как-то иначе. Она сжимает его плечо крепче, пошатнувшись от аппарации, когда они оказываются в их квартире, но убирает руку быстро, делая шаг в сторону.

Ведьма думает, что должна попросить прощения, но осознает вместе с тем, что никакое ее "прости" больше ничего не исправит.

- Позволишь мне остаться до утра? - слова даются ей с трудом, и она спрашивает негромко, понимая отчетливо, что у нее не хватит никаких сил на то, чтобы уйти от него прямо сейчас, даже если он этого захочет. - Обещаю, утром я уйду и больше тебя не потревожу.

Фрида теряется от его вопроса и молчит несколько мгновений, пытаясь подобрать ответ хотя бы для себя самой. Ей кажется, что она не может объяснить это - тот страх, который испытала в момент, когда он предложил вернуться домой. Отчетливый, холодный ужас от мысли, что все может закончиться прямо сейчас.

- Не знаю, - она качает головой неуверенно, не зная стоит ли даже пытаться объяснять, когда проговаривает следом все же негромко и несколько сбивчиво, - испугалась, что ты уйдешь и все закончится...так.

- У меня нет сил, чтобы ставить так, в одно мгновение точку.

Она знает, что поймет его, если он попросит ее уйти сейчас. Поймет куда лучше, чем если он разрешит остаться до утра, как она и просит. Ведьма осознает, что сделала ему сегодня чертовски больно.

Фрида не ждет, что он станет благодарить ее, и бросает на него растерянный взгляд вновь, который, впрочем, в мгновение мрачнеет, стоит ему сказать, что он знает, чего ей это стоило. Со всей любовью к нему, она полагает сейчас, что все же не знает. Она думает раньше не раз, что ей всего этого слишком много, но понимает отчетливо, что то, что она сделала сегодня, сломало ее окончательно. То, насколько она держалась за свою неспособность хотеть причинить боль, как за спасательный круг, позволявший ей не считать себя все же до конца чудовищем - все это разбилось в несколько мучительных секунд.

Ведьма знает, что он не преувеличивает, когда говорит, что не смог бы с этим жить. И не знает, как с этим жить ей самой.

- Это меньшее, что я могла для тебя сделать, - она отзывается сухо, но искренне, сдаваясь под натиском чувства вины за все, что привело их к этому моменту - к его метке, ее Круцио, ее измене и этому разговору.

Фрида разглядывает его внимательно, подмечая усталость и разбитое состояние. Она считает, что он не заслуживает этого всего, и что самым правильным было поставить ту самую пресловутую точку в их отношениях еще много лет назад.

- Тебе нужно отдохнуть.

Фрида подмечает запинку в его вопросе, понимая, что он старается не быть грубым, и отчего-то коротко приподнимает уголки губ в нервной, невеселой улыбке, пропадающей также быстро, как и появляется. Ее это забавляет, заставляя мысленно взвыть от отчаяния, потому что даже сейчас, имея полное право на грубость, он старается не обижать ее. Ей кажется, что было бы куда легче, накричи он на нее и скажи все, что думает о ней и ее поведении.

- Белфорт сказал правду, - она кивает, не собираясь лукавить, - это было мое желание.

Она считает, что это звучит своеобразно, но не пытается пояснять, что пришла к Белфорту не за этим. Судить полагалось по итогу, а итог был вполне понятен - она сама дала послу понять, что хочет близости с ним, а все остальное лишь чертовски плохая попытка выгородить себя. Ведьма ловит себя на мысли, что не может даже понять сейчас, хотела ли этого действительно или руководствовалась единственным известным ей способом справиться с болью - похоронить себя в ней заживо. Потому что чем хуже - тем лучше. После того, что она натворила под чутким руководством Долохова, ей было нечего терять.

- Не думаю, что я думала о наших отношениях, когда дошла до мысли переспать с ним, - в отличие от шведа, она не пытается подбирать слова. - Я пошла к нему, потому что мне больше не к кому было пойти. Если бы я осталась с тобой, то наговорила бы много лишнего со злости. Я этого не хотела.

Ведьма качает головой на его извинения, потому что не хочет этого - не хочет, чтобы он извинялся, потому что он сделал все, чтобы ее уберечь. Она понимает прекрасно, зачем он принял метку, пусть и считает его поступок недальновидным, и не может поверить до сих пор, что он пожертвовал собственной свободой ради нее.

- Ну, а кто тогда позаботится о тебе? - она бросает ласковый взгляд, слабо улыбаясь вопреки их разговору, и не хочет обвинять его сейчас ни в чем, в особенности в том, что он пошел на поклон к Лорду. - Послушай, Харт, ты ни в чем не виноват. Это я тебя не уберегла, и я втянула тебя в это. Прости меня. И прости за то, что сделала тебе больно.

- Если бы не ты, я бы уже сошла с ума.

Фрида молчит, не споря, когда он говорит, что у нее был он. Молчит о том, что на самом деле, его у нее не было все эти последние недели, когда они оба оказались больше не в силах справляться с тем, что происходило в их жизнях. Она молчит, что если бы он у нее был в самом деле, в ее жизни не появился бы Белфорт и не стал бы ей так близок. Она не может сейчас понять, как получилось так, что они настолько отдалились друг от друга в самый ужасный момент.

Ведьма знает, что он не прав, что все то, что она могла бы сказать ему в тот момент, ранило бы его не меньше, чем то, что она сделала. Сейчас она не винит его ни в чем, потому что он, в самом деле, ни в чем не виноват. Она привыкла за эти годы видеть его сильным и стойким, знающим, как нужно и правильно поступать, и растерялась катастрофически, запаниковав отчаянно, как только он устал.

Фрида считает, что он ставит вопрос неправильно. Потому что у нее никогда не повернется язык сказать, что она действительно хочет этого - чтобы они расстались. Она не хочет ни на грамм и чертовски боится завтрашнего дня вместе со всеми последующими, если останется одна.

- Я думаю, это будет правильно. Мне давно пора перестать тебя мучить.

Она не ожидает почему-то от него этого - язвительного замечания касаемо Элеонора, и она чувствует, как стремительно мрачнеет, а тело становится будто ватным. Ведьма думает, что он никогда ей этого не простит и будет прав, и улыбается ему вымученно и натянуто, не желая расставаться на дурной ноте, но не находя в себе сил для большей искренности.

- Наверное, не стоит тянуть с этим до утра, я лучше пойду сейчас, - она проговаривает спокойно, осознавая, что пожалуй действительно нет смысла оставаться до утра, когда она даже вряд ли сможет к нему прикоснуться, а он вряд ли будет этого хотеть. - И я не думаю, что Элеонор рассчитывает на мою компанию в дальнейшем.

Фрида хочет добавить, что он здравомыслящий человек, понимающий, что она вряд ли подойдет к нему отныне и близко в этом плане, но молчит, считая, что сказала уже до этого достаточно, чтобы Бальтазар и сам дошел до мысли, что с Белфортом не может ничего быть.

- Ложись спать, Баль, тебе очень нужно отдохнуть.

Фрида кивает коротко, когда он извиняется, но не может отделаться от ощущения, что Белфорт так или иначе будет преследовать их отныне всегда. Она не верит, что ее проступок может забыться так просто даже при большом желании, и знает, что ей придется нести за него ответственность, как бы сильно ей ни хотелось забыть о нем как можно скорее. Сейчас она осознает ясно, что это того не стоило - идти на поводу у собственной слабости, потому что в конечном итоге все стало только хуже.

Ведьма остается благодарна ему за то, что он ее не гонит, когда гнать должен, но считает это неразумным. Ей не нравится стена, вырастающая между ними, и она уверена, что та доставляет дискомфорт не только ей. Она не хочет доставлять ему больше неудобств, если "неудобство" можно назвать подходящим словом.

Она молчит опустошенная, не зная, что сказать, и опускает глаза в пол, собираясь с духом, чтобы действительно уйти. Ей дается это тяжело - мысль, что так будет лучше, если не для них обоих, то для него точно. Потому что он не заслуживает всего происходящего, а она не имеет ни малейшего понятия, как загладить вину, как бы ни хотела. Ее извинения значат чертовски мало и ничего не меняют, она понимает и это тоже.

Фрида бросает на мужчину внимательный взгляд, когда он просит остаться, и колеблется несколько мгновений, чувствуя его прикосновение к своей руке. У нее нет сил сопротивляться, и она лишь крепко сжимает его ладонь в своей, словно боясь, что он передумает. На самом деле, ее это пугает - то, что он все еще хочет ее видеть.

Она делает неуверенный шаг, потом еще один и еще, доходя с ним до спальни, и останавливается на пороге нерешительно, ловя его взгляд.

- Ты действительно хочешь, чтобы я осталась?

Блетчли хочет спросить, хочет ли он, чтобы она осталась до утра или насовсем, но не находит в себе смелости, решая, что получит на это ответ утром. Она пытается говорить спокойно, когда добавляет следом, стараясь выглядеть уверенно:

- Мне, наверное, лучше будет лечь в гостиной.

Фрида наблюдает за тем, как он устраивает ей место для ночлега, и укрепляется во мнении, что это правильно. Не знает, как бы лежала сейчас рядом с ним, боясь лишний раз прикоснуться, зная, что ему это может быть неприятно. Должно быть неприятно после того, как он забрал ее из постели другого мужчины.

Она кивает коротко на его просьбу не уходить, не попрощавшись, но осознает, что не может ничего обещать. Ей не хочется этого - прощаться, расставаться так...официально. Будто бы от того, что она не произнесет это вслух, что-то изменится. Итог будет тем же, но ей не придется собираться с духом вновь. Она боится, что если попытается попрощаться должным образом, не сможет уйти вовсе.

Ведьма принимает душ, стараясь усердно смыть с себя грязь прошедшего вечера, но понимает прекрасно, что вряд ли ей удастся это сделать. Ей не хочется спать и, признаться, пустая постель навевает на нее невыносимую тоску. Она не хочет засыпать одна в их квартире, потому что для нее пожалуй сейчас нет ничего более неправильного, чем это.

Фрида так и не забирается под одеяло, устраиваясь на ковре перед камином, не понимая, впрочем, до конца, что все-таки делает до сих пор в этом доме. Она меряет следом шагами комнату, стараясь ступать бесшумно, и чувствует, что вернее сойдет с ума, если останется тут до утра. Она помнит о его просьбе, но не может переселить себя, когда открывает аккуратно дверь комнаты, делая пару шагов на носочках в кромешной темноте. Ведьма не включает свет, боясь привлечь его внимание.

Ирландка проходит мимо его комнаты осторожно и выдыхает облегченно, уверенная, что опасность миновала, но вскрикивает испуганно тут же следом, наталкиваясь на что-то. Точнее кого-то.

Она жмурится на мгновение, когда тут же в коридоре включается свет, и чувствует как бешено колотится от испуга сердце в груди.

- Ты что, с ума сошел, Харт?! Какого черта ты не спишь?

Фрида страдальчески морщится невольно, когда он повышает голос, и напрягается в ожидании его гнева, на который он имеет право, потому что действительно просил ее не уходить так. Она поступает эгоистично и не спорит с этим, но и понимает, что не нашла бы в себе сил прийти к нему прощаться всерьез.

Она не понимает, почему он говорит о недоверии, когда, на самом деле, он единственный, кому она доверяет. Ни на грамм не доверяет даже себе, только ему, потому что то, что он делал эти годы для нее - выходит за рамки разумного, не укладывается у нее в голове. Она не может после всего этого не доверять ему, потому что если не ему - то никому вовсе.

Ей не нравится, что он хватает ее за запястье, но она не пытается вырваться, слушая молча и не находя ни единого подходящего ответа на его вопросы. Ведьма видит, что он на взводе, и понимает, что так и должно быть, но не знает, чем сейчас ему помочь и как успокоить, когда совершенно очевидно не права и не должна поступать так. Проблема лишь в том, что по-другому она не может.

Она чувствует, как у нее пересыхает в горле, когда он напоминает ей о том дне, когда она получила метку и причинила ему такую боль.

- Я не могу оставаться здесь, Баль. Не могу спать одна в этой квартире, когда ты за стенкой.

- Я думала, что хочу этого - остаться хотя бы до утра, но я так не могу, неужели ты не понимаешь? Разве я могу не доверять тебе, Харт?

Фрида высвобождает руку мягко, но настойчиво когда он ослабляет хватку, и вздыхает глубже, пытаясь собраться с мыслями. Она считает, что он не понимает ее сейчас, когда требует слишком много.

- Мне хочется поступить хотя бы раз правильно, так как ты того заслуживаешь, но я не могу подойти к тебе и попрощаться. У меня нет ни смелости, ни сил говорить о нашем разрыве, мне легче просто уйти.

- Прости меня, Баль. За трусость, за то, что натворила. Прости за метку и за то, что затащила тебя в этот ад.

Фрида не спорит, но качает немного головой в ответ на его разрешение подойти. Для этого все еще требуется слишком много сил, а она не может представить, как скажет ему, что собирается уйти насовсем. Подойдет и скажет это прямо и честно, будто это то, чего она может в самом деле хотеть, и будто так действительно будет лучше. Она сомневается уже, что так будет лучше хотя бы ему, хотя изначально хочет думать, что делает это ради него.

Ей кажется, что сердце пропускает удар, когда он говорит прямо, что не хочет, чтобы она уходила, и она смотрит недоверчиво, не понимая его и его желания в очередной раз удержать ее. Ведьма не пытается больше отстраниться, когда он делает шаг, оказываясь к ней впритык, только выдыхает тяжело и обреченно, осознавая, что не может сопротивляться. Больше не может, потому что он говорит, что она нужна ему.

- Да как ты можешь хотеть меня видеть после всего этого?

Фрида спрашивает с отчаянием, не понимая, есть ли вообще границы у его к ней любви, потому что все это - нездорово. Они нездоровые. Их отношения категорически нездоровые, и ее пугает то, что он говорит, потому что она уже давно не может обещать ему, что все будет хорошо, и что она сможет позаботиться о нем так, как он того заслуживает.

Она вздыхает глубже, когда тянет к нему руки аккуратно, словно боясь, что он передумает и заберет свои слова назад. Блетчли обнимает его, притягивая к себе, немного неловко и нескладно, все еще ведомая ощущением, что не имеет на это право, но все же прижимается губами к ямочке у его шеи, выдыхая судорожно.

- Я люблю тебя. Только тебя, Харт.

- Ты единственный, кто мне нужен. Не он, не кто-то другой.