Нейт знал, что между ним и Сабриной ничего не могло быть, и его бывшая жена была того же мнения. Когда-то Редгрейв мечтал о том, чтобы её вернуть, но со временем это желание сошло на нет. У Сабрины была своя жизнь, а у него – своя. Натаниэль не раз думал, что им повезло не обзавестись детьми за те шесть лет, которые они были в браке. Всё было проще и быстрее без детей.

Они встречались не часто и не редко – в пределах разумного, как полагалось друзьям, которым было кем или чем заняться помимо друг друга. Натаниэль считал нормальным поддерживать общение с бывшей женой, потому что она была рядом в непростые для него времена, и забыть о подобном было сложно.

Нейт, впрочем, не стремился жить в прошлом. Он обнял Сабрину привычно, по-медвежьи, заставляя её рассмеяться, и откланялся в заведение на соседней улице, где его ждала Эвелина. Обычно Натаниэль был пунктуален, но не придал своему опозданию большого значения в этот раз. Он знал, что у обоих был впереди свободный вечер, и им было некуда торопиться.

Нейт заметил тяжёлый взгляд и присел напротив без лишних расспросов. Редгрейв не имел ничего против того, чтобы оставить за Роули личное пространство. К тому же, он надеялся, что Эвелина заговорит сама, давая понять о том, что её расстроило.

Магу показалось, что ему послышалось, когда Эвелина что-то прошептала – ему бы показалось, если бы кожу в следующее мгновение не обожгло невидимое лезвие, врезаясь вплоть. Сразу в нескольких местах.

Эвелина знала о том, что делала – Нейт видел это в ее глазах, когда ведьма прильнула ближе. Роули, несомненно, была расстроена, но её действия казались чересчур отточенными для необдуманной вспышки ревности.

Редгрейв умел перетерпевать боль, но всё равно издал негромкий стон, когда Эвелина взмахнула палочкой снова. Делая ему больнее, вынуждая теплую, липкую кровь вдвойне быстрее пропитывать ткань рубашки.

Нейт протянул руку, обхватывая женское бедро и не сомневаясь, что после этого на Эвелине останутся синяки. Её ноготки со всей силы впивались в её кожу, и Натаниэль был уверен, что со стороны происходящее можно было бы трактовать как безудержную страсть.

Он подумал, что, учитывая разницу в их комплекции, мог бы взять её за шкирку, как щенка, и стянуть с себя, но вместо этого запустил пальцы в женские волосы, оттягивая назад. Нейт плохо контролировал силу, выбитый из колеи жгучей болью по всему телу, и не мог обещать ведьме трепетного отношения, которого придерживался обычно.

– Черт побери, Эва, – прошипел Нейт сквозь стиснутые зубы, заглянув в женские глаза.

– Тебе не кажется, что это слишком? – на октаву ниже поинтересовался маг, ловко перехватывая женское запястье и сжимая сильно, до побелевших костяшек, пока Эвелина не выронила палочку. Та глухо звякнула об пол, и Нейт притянул к себе девчонку ближе.

Редгрейв вздохнул раз, потом – другой, контролируя боль и собираясь с мыслями. На его лбу проступил пот – сказывались напряжение и небольшая, но потеря крови. Нейт действовал грубее, чем обычно, когда перехватил Эвелину за подбородок:

– Запомни, что между мной и Сабриной ничего нет и не может быть.

Нейт облизнул пересохшие губы и поддался импульсу, когда поделился:

– Мы бы, возможно, не общались, если бы она не помогла мне встать на ноги после комы.

Редгрейв не выдержал, несильно отталкивая Эвелину от себя. Он нашел взглядом её бокал с остатками коктейля и потянулся к тому, выпивая тот залпом. Ему, несомненно, были нужны настоящие лекарства – зелья и заклинания, – но джин походил на неплохое начало.

Инстинкт "бей или беги" сработал быстро – и так же быстро сошел на нет. Коктейль Эвелины был слабым, гораздо слабее того, что обычно пил Нейт, но этой ночью он не ставил себе цели напиться. Он пил гораздо меньше, когда установилась их с Эвелиной связь. Он знал, что ей это не нравилось, и был рад избавиться от жестокого похмелья – частого гостя в его доме после увольнения из Министерства Магии.

Нейт поймал себя на смешной мысли, что с ним это было впервые – раньше с кровью на свиданиях ему подавали бифштекс, а не его самого. Эвелина имела привычку выбивать его из колеи чаще, чем он того желал. Натаниэль начинал считать это нездоровым – своё желание продолжать видеть её, но встречался с ней снова и снова, что бы она ни выкидывала накануне. Она была его войной, которую обычно искали люди с ПТСР – такие же, как Нейт, которых волею судьбы выбросило на берег гражданской жизни.

Разумеется, ей не казалось, что она перешла черту. Редгрейв не ждал иного ответа и знал, что Эвелина могла зайти дальше. Как ни странно, его это беспокоило меньше, чем то, что в этот раз на нее поднял руку он. Немного, несильно, но так же, как она, он мог бы зайти дальше. Не было никаких гарантий, что не зайдет в следующий раз, потому что Роули расшатывала его и без того шаткое психическое здоровье. Нейт не любил терять над собой контроль – и это было именно тем, что произошло этим вечером.

Натаниэль прикрыл на мгновение глаза, чувствуя то, как кровь неторопливо вытекает из него. Он терпел, потому что полагал, что Эвелина всё ещё была чересчур зла, чтобы оказать ему помощь, а распугивать посетителей ресторана собственным видом маг не торопился.

Нейт выслушал тираду ведьмы и вдруг усмехнулся, подняв на Роули взгляд.

– Вряд ли мне бы удалось напиться тем, что здесь выдают за джин и тоник.

Он не хотел подливать масла в огонь, но не мог перейти к серьезной части разговора без прелюдии.

Нейт считал, что их проблемой было то, что они не так много говорили друг о друге, когда встречались. Она не знала его, несмотря на то, что они не единожды оказывались в одной постели – из которой, впрочем, Эвелина всегда сбегала, не оставаясь до утра.

Он мог бы сказать, что у Сабрины было множество недостатков, но знал, что Роули это не успокоит. Натаниэль считал, что им стоило перестать говорить о его бывшей жене.

Редгрейв взял себя в руки, приложив ладонь к боку, боль в котором обострилась после недружелюбной локтевой атаки ведьмы. Пальцы быстро вымокли в крови, пропитавшей ткань.

– Я провел в коме три недели, потому что твой родственничек не утрудился довести дело до конца, – огрызнулся Нейт. Его вид и голос выражали лишь малую долю того, что Редгрейв испытывал в адрес Торфинна Роули. Как ни странно, в отношении с его племянницей для этого никогда не было ни места ни времени. Этого разговора не должно было быть и сейчас, но Натаниэль не видел смысла ерничать в ответ на вопрос Эвелины.

– Как я сказал тогда, в переулке –"яблочко от яблони", – вздохнул Нейт, потому что, если посмотреть, признание о Торфинне Эвелина из него выпытала. Как в старые добрые времена.

– Если бы я не заботился о тебе, Роули, то я бы давно прервал наши встречи, – вдруг заметил Натаниэль, не заботясь о своеобразной демонстрации собственных чувств.

Нейт осклабился, когда Эвелина упомянула чистый спирт, но смолчал, потому что ему было нечего сказать в ответ. Она была права, а Редгрейв любил называть вещи своими именами: он был алкоголиком, и то, что он вторую неделю подряд был трезв, этого не меняло. Оттого маг всерьез задумался о том, что чистый спирт – или водка, которая наверняка нашлась бы у бармена, – мог бы стать лучшим обезболивающим, чем разбавленный джин и тоник, но Натаниэль заставил себя отвлечься.

Нейт заметил, что новость о Торфинне застала Эвелину врасплох; знал об этом, даже если ведьма не желала этого демонстрировать. В ответ Роули, впрочем, пришла к неожиданным для мага выводам.

– Я ни в чем не обвинял тебя, – торопливо отозвался Нейт. Мужчина не был рад тому, что они говорили об его прошлом, оттого вид у него был недовольный.

Редгрейв не знал как объяснить ей, что дело было не в том, что он не был к этому готов – получить ранение, оказаться в Мунго. Оперативный отряд ночевал в госпитале едва ли не после каждой вылазки, и ни сломанные конечности, ни походы к психологу, призванные сохранить рассудок, не были новшеством. Все эти годы Нейт был не уверен, что именно беспокоило его в том, что Торфинн Роули запытал его до беспамятства, а после, по нелепой случайности, оставил в живых. Выпивая, Редгрейв чаще всего думал о том, что дословно сказал Эвелине – он жалел, что старший Роули не довел начатое до конца.

Нейт открыл рот, чтобы поделиться этой мыслью – и закрыл его, не решившись.

Эвелина между делом успела выудить палочку и подняться. Редгрейв не отрицал, что уход за его ранам был бы не лишним, но, поднявшись с диванчика, внезапно не сдвинулся с места.

Нейт считал, что ей не стоило спускать с рук то, что она порезала его на лоскуты, но также знал, что Эвелина выражала свои эмоции по-своему. Ему всё ещё было это в новинку – и ему не всегда нравилось то, какие чувства в нем будила Роули, – но Редгрейв играл по её правилам в этот раз.

Нейт протянул руку к женской шее – ту самую, вымазанную в крови, оставляя некрасивые разводы на светлой коже, – и накрыл губы Эвелины своими. Поцелуй не был нежным, и Редгрейв выместил в нем свою растерянность, боль (в первую очередь – от многочисленных порезов) и напряжение, оставшееся после их нелепого разговора. И ему было плевать на её платье.

Натаниэль отстранился, заглядывая ведьме в глаза. Он склонил голову, рассматривая Эвелину; наконец, трепетно мазнул большим пальцем по женской щеке и заговорил:

– Ты права, Роули: мне нужна твоя забота, – послушно признал Нейт. Он успел понять, что Эвелине они давались тяжело – чувства, но не собирался её щадить после того, что она выкинула этим вечером.

Как ни крути, она тоже знала то, на что шла, когда связывалась с ним.