Торфинн простоял у бара несколько дней подряд, наблюдая за дуэлянтами на ринге. Всё выглядело до того чинно, что сводило скулы. Роули не знал, что Эвелина нашла в этом месте, если только это местечко не хранило свои секреты. Роули был уверен, что его владелец был не так прост и явно имел козырь в рукаве: слухами земля полнилась и поговаривали разное.

Колдун успел заметить, что женщин в здешних стенах не жаловали, и в первый раз хмыкнул себе под нос: "Чертовка". Моране пришлось постараться, чтобы пробраться эти стены. Роули считал, что лишь запрет на присутствие девушек в клубе спасал здешних завсегдатаев от азарта его племянницы: он не сомневался, что Эвелина нашла бы способ надрать местным джентльменам зад.

Он получил приглашение на более интересное мероприятие от Долохова, который был знаком с заведением лучше Роули. В помещении, где проводились бои грязнее, стоял запах пота и крови, и человеческого страха – и смерти, решил для себя Торфинн. Роули облизнул нижнюю губу, прежде чем запить предвкушение крепким алкоголем. Во рту всё ещё стоял мерзкий привкус оборотного зелья, которое Торфинн использовал, чтобы его никто не мог бы узнать в подобной дыре.

Его в это втянули, пока пара громил вытягивала из круга бездыханное тело. Роули не знал, чем приглянулся победителю и как тот разглядел его в толпе. Однако толпа, разгоряченная прошедшим боем, затопала и закричала, почувствовав свежую кровь.

Торфинн вышел вместо одно из павших бойцов, поддавшись искушению – и желанию поставить на место юнца, окрыленного везением минувшей схватки. Роули чувствовал возбуждение, ударившее в голову, пока колдун разглядывал вспотевшего, вымазанного в чужой крови волшебника. Тот был крепко сбит и обладал чересчур смазливой для своей комплекции мордашкой при наличии уличных, по мнению колдуна, повадках. Занятная мысль, что где-то здесь, скрытая оборотным зельем, могла быть Эвелина, пришла и утонула следом в жажде, которую Роули считал жаждой жизни: он знал, что из этой бестолковой схватки на своих двоих выйдет лишь один из них.

Когда они перестали кружить вокруг друг друга, всё случилось быстро и жестоко. Роули не успел парировать первый удар, и его оппонент рассек ему губу массивным золотым кольцом. Торфинн зашипел словно змея, отпрянув и взглянув следом на своего оппонента с неприкрытой ненавистью. Ему претила мысль о том, кто его коснулся и как именно коснулся, и будоражила перспектива марать руки о грязнокровку без рода и племени. По крайней мере, Торфинн не часто делал это при подобном количестве свидетелей.

Роули не собирался драться честно; бои без правил были выдуманы не для того, чтобы правилам следовать. Его противник был сильнее и лучше дрался, явно не в первый раз будучи звездой здешнего подвала; он начал считать, что уже одержал победу – и это обещало принести ему беды. Торфинн сжульничал, а толпа ему благоволила.

Он сотворил хлыст, которым проворно обхватил оппонента за шею и дёрнул на себя. Верзила потерял равновесие, споткнулся и полетел на Роули. Торфинн ловко увернулся, дёрнул снова, подтолкнул – и в итоге опрокинул противника лицом в бетонный пол. Раздался хруст сломанного носа и следом, с небольшим запозданием, болезненный вскрик. Роули воспользовался ситуацией, оказавшись сверху верзилы, который успел перевернуться на спину. Вид у Торфинна был всклокоченный, раздраженный мыслью о том, сколько раз он сам оказывался на лопатках этим вечером.

Им двигала жгучая помесь чувств, начиная с нетерпимости к унижению, которое он испытал на этом ринге, и заканчивая ревностью, нежеланием делить Эвелину ни с одним мужланом в этом заведении. Торфинн увидел всё, что ему было нужно, и собирался показать ей наглядно, что с ним никто не сравнится; никто не мог сравниться с тем, что было между обоими Роули и на что они были способны.

Торфинн не красовался и не тратил время на размышления. Он надавил на чужие глазницы, когда оппонент попытался наложить руки на его горло, и ухмыльнулся, когда тот закричал. Брызнула кровь, прежде чем Роули одним движением свернул бедняге шею. Колдун дышал прерывисто, разглядывая широко раскрытыми глазами тело под ним. Он встал с тела резко, выпрямляясь и отходя прочь, к выходу с арены. Роули чувствовал, что заканчивается время действия его оборотного зелья.

Торфинн облизнулся, ощущая на губах привкус пота и собственной крови, и вгляделся в толпу, когда вдруг осознал, что смотрит на Морану, пока та разглядывала его чужими глазами. Она выглядела как мужчина, однако Роули знал этот голодный взгляд. Эвелина была единственной, кто смотрела на него так. Торфинн помедлил – и улыбнулся, не сводя взгляда с племянницы. Той безумной, опасной, победной улыбкой, которую лишь она могла оценить.