— Мы очень рады, Стивен, — высказался глава больницы, пожимая бывшему хирургу руку и глядя в глаза. "Рады, что ты, наконец, одумался", прочитал в его глазах Стрэндж и попытался не улыбнуться слишком криво.

— Мне было нужно время, — сдержанно заверил Стивен, не вдаваясь в подробности, для чего ему это время было нужно. Сделал вид, что его собеседник был должен всё понять без лишних слов, а если не понял бы, то это не было бы его, Стрэнджа, проблемой. Он помнил, что Старейшина говорила о его высокомерии, но по-прежнему считал, что всё ещё был лучше их всех вместе взятых. Стивен помнил, что это они не смогли вылечить его руки. Он снова справился сам, даже когда им предоставлялась возможность доказать обратное, и Стивен бы не смог им противостоять.

— До понедельника, — кивнул ему коллега, и Стрэндж кивнул в ответ. Получил братское похлопывание по плечу, стараясь при этом не быть слишком деревянным. Вернул похлопыванием по старого знакомого по спине и, наконец, вышел за дверь.

Стивен сбегал по лестнице, когда подводил итоги. Ему понадобилось пять лет, чтобы согласиться на это. "Пять чёртовых лет", — безмолвно выдохнул мужчина, считая цифру, без прикрас, внушительной.

Сегодня он официально стал консультантом отделения нейрохирургии госпиталя "Метро-Дженерал" — именно той дыры, из-за которой он был там, где был. "Засранцы снова выиграли джек-пот", — пришел к выводу следом Стрэндж.

Он ослабил узел галстука, направляясь пешком в сторону Санктума, когда вышел из больницы. Он успел отвыкнуть от строгих костюмов, а также не хотел вспоминать, какой слой пыли ему пришлось смахнуть с мебели в своей квартире, когда он нагрянул туда за человеческой одеждой.

Стивен почувствовал вторжение раньше, чем приблизился к двери храма — в Санктуме его ждали гости. Учитывая, что эти гости смогли в целом пройти через дверь, то, похоже, гости были особенные. И явно знали, куда шли, потому что обычных воришек, бездобных или просто любопытствующих от здания отваживала пустячковая магия (чаще всего при этом телепортируя в ближайший "Голдман и Сакс", стоило незнакомцу заглянуть за дверь).

Стрэндж вошел во вращающуюся дверь ровно в тот момент, когда незнакомка говорила о каком-то долге.

На тот момент Стивен был настроен шутить после того, как оглядел женскую фигурку цепко, так и оставаясь стоять у неё за спиной. Он подозревал, что это было не слишком вежливо, а также обещало доставить гостье некоторый дискомфорт:

— Не припомню Вас в списке тех, кому я не перезвонил, — оценивающе отозвался Стрэндж, минуя приветствия. Незнакомку же явно не смутило, что ей никто не открыл, когда она стучала в дверь. Если стучала.

— Или у кого я занимал деньги, — с большей долей самокритики подытожил Стивен, вспоминая своё поведение, когда жил в агонии, пробуя одну отчаянную попытку за другой, пытаясь вернуть себе прежнюю жизнь. Жизнь же оказалась умнее.

Стрэндж поймал себя на странной, немного забавной мысли, что чувствовал себя не в своей тарелке в нормальной, человеческой одежде, а не в том, в чём щеголял по приобритении "магического" статуса.

— Чем могу быть обязан? — с меньшим дружелюбием поинтересовался Стивен, немного нахмурившись, потому что не желал связываться с долгами иного толка.

— Мне досталось это здание по наследству, — на всякий случай, то ли в шутку, то ли всерьез уточнил Стрэндж, — я не отвечаю за карточные (или какие-либо ещё) долги его прошлого владельца.

Стивен, наконец, отошел от двери, проходя вглубь Санктума, пока барышня говорила. Он воздержался от комментариев, когда она поинтересовалась насчет длинны списка, но оценил, что чувство юмора у гостьи было в наличии. Это было хорошим знаком. По крайней мере, по большинству случаев, потому что Альтрон также отличался стремлением быть душой компании, но единственное, что ему удалось — это компанейски повытягивать души из тел.

Поэтому на обещания, без доказательств, о мирных намерениях Стивен не имел привычки вестись. А так как с доказательствами была знатная напряженка, то оставалось лишь ждать. Делиться информацией, впрочем, женщина не стеснялась, а, не стесняясь, не жадничала.

Стивен приподнял брови в удивлении и, совсем немного, в недоверии. Недоверие заключалось отнюдь не в том, что Стрэндж мог сомневаться в том, что перед ним стояла богиня. Скорее, в том, что божки в последнее время зачастили на грешную Землю. Маг кивнул, подтверждая, что услышал её, когда Амора назвалась вторым, как считал Стрэндж, более распространенным именем.

— Полагаю, Тор и Локи — Ваши давние знакомые, — поделился мыслями вслух Стивен, отчасти для того, чтобы избежать наверняка неловких моментов, если Амора была-таки существом земным с родителями, обладавшими своеобразным чувством юмора.

Стрэндж, впрочем, забыл об её божественных знакомых достаточно быстро, возвращаясь мыслями к тому, что она сказала прежде.

— Не думал, что таким особам, как Вы, интересны мои долговые расписки, — заметил колдун.

Стивен, впрочем, нахмурился следом больше, когда она поделилась своей проблемой.

— Боюсь, Вы ошиблись, — с легким подозрением отозвался мужчина, — Вам нужен кто-то постарше, опытнее. Я лишь недавно начал консультировать смертных. До божественных неурядиц нос ещё не дорос, — миролюбиво попытался заверить чародейку Стрэндж.

— И не подскажете, о какой услуге идет речь? — с некоторым нетерпением, но призвав имеющуюся выдержку, полюбопытствовал маг. Он знал, что именно заставляло его напрягаться — временной промежуток, который обозначала Амора. Потому что пять лет назад обычно об услугах просили его.

Если в пацифизм Стивена обращала данная некогда клятва Гиппократа, то альтруизм никогда не был сильной чертой доктора. Стрэндж считал, что это было очевидно: состояние, которым когда-то располагал маг, было нажито отнюдь не от того, что Стивен брался за каждого доходягу, которому была нужна помощь. Его, Стрэнджа, пациенты были обязаны быть способными платить по выставленным счетам. Когда-то Стивен считал, что так выглядел естественный отбор нового столетия. Он не отрицал, что с момента автокатастрофы ему удалось пересмотреть свой взгляд на данное положение вещей.

Колдун немного вскинул брови, когда Амора отозвалась твёрдо, что не ошиблась. Отчего-то Стивену это не понравилось, пусть он всё ещё не торопился верить ведьме на слово в том, что она ошибалась реже, чем он пытался уличить её в этом.

— О, — Стивен позволил себе широко, без праздности, улыбнуться, когда Чародейка затронула его больную мозоль, — моё эго пребывает в добром здравии. Но спасибо за Ваше беспокойство.

Стрэндж вздохнул украдкой между делом, когда его в очередной раз обозвали "мистером". Отчего-то докторскую степень уважать не торопились.

Он проследил равнодушно за тем, как Амора прошла вглубь помещения. Стрэндж сделал несколько шагов навстречу, заинтересованно подходя ближе, когда гостья заговорила.

С каждым её словом, впрочем, Стивен чувствовал, как волосы встают дыбом на его теле. К тому моменту, как Амора замолчала, маг сумел стиснуть челюсти так, что зашумело в висках. Магия, которую в нем взращивали последние годы, рвалась наружу, клокоча яростью.

Стивену казалось, что он бы посоветовал богине заткнуться, если бы она сама не замолчала прежде, чем терпение доктора иссякло.

Стрэндж поднёс сотрясающуюся тремором ладонь к лицу, прикрывая рот в попытке успокоиться. Он опустил руку снова быстро, осознав, что медитировать было сейчас бесполезно.

Если Амора ждала, судя по её спокойному, довольному тем, как сложились обстоятельства, виду, что он скажет ей спасибо, то последнего Чародейке грозило не дождаться. Ни сейчас, ни в ближайшее тысячелетие.

— Это была моя вина, — произнёс Стрэндж не своим голосом, не отводя взгляда от женщины. Он проходил, как говорили, через стадию отрицания.

— Только я виноват в том, что слетел с того обрыва, — произнёс следом мужчина тверже, повышая голос:

— Что вы, боги, о себе возомнили? Что имеете власть над каждой человеческой жизнью?!

— То, что со мной произошло, это досадная случайность, — пытаясь убедить самого себя, произнёс Стрэндж ультимативно.

— Я не из тех, кто стремится к "миру во всем мире", — произнёс Стивен, считая, что выражает свою позицию предельно ясно.

— Я пришёл в Камартадж, чтобы избавиться от этого, — он продемонстрировал израненные руки, прежде чем добавить твёрдо:

— И всё ещё могу уйти. В любой момент.

Впрочем, Стрэндж знал, что не сможет ответить Аморе, если та спросит о том, почему он не ушёл до сих пор.

Стивена — если только немного — не волновали потраченные годы. Он наслаждался каждой минутой тех двадцати лет, которые он потратил, оттачивая мастерство, которое позволяло "чинить" людей; каждым взлётом и каждым падением, которые сделали его тем, кем он стал. Или, вернее, кем он был. Как выяснялось, благодаря богине, стоящей перед ним.

Для Стрэнджа (сначала — человека науки, а после — мистика) боги не были святы. Более того, на тот момент он имел возможность наблюдать за некоторыми из них, чтобы убедиться, что порой те падали ниже, чем мог упасть человек. Для Стивена божества были, скорее, подобием талантливых, но клоунов в цирке, которые разыгрывали междоусобицы, влияя на жизни людей лишь тогда, когда те становились нежелательными потерями. Для мага они не имели ничего общего с судьбой и провидением, о которых, кажется, пыталась говорить ему Амора.

Стивен знал так мало, но, тем не менее, уже достаточно, чтобы согласиться с Фрейей, что Вселенная была огромна, и что на человечестве не сошелся клином свет. Ошибка в "исходном коде" была одна: доктор по-прежнему не был человеком, который был склонен подчиняться.

— Я чувствую это, — заговорил мужчина после небольшой паузы, стоило Аморе закончить свою речь. На самом деле, он был вынужден признать, что Чародейка умела убеждать, но Стивен продолжал держаться несколько воинственно, — чувствую силу, которая направляет нас. Вижу некоторые из причинно-следственных связей, которые направляют человека. С недавних пор, — на всякий случай оговорился Стрэндж. — Полагаю, это побочный эффект того, что я не ушёл вовремя, — отчасти продолжил гнуть свою линию Стивен, пусть и с меньшим энтузиазмом. Собственный, взявшийся из ниоткуда, дар, похожий на смехотворное предвидение, раздражал и восхищал мага одновременно.

Стрэндж бросил на Амору взгляд пристальнее прежних и мимолетно посчитал, что не был обязан быть с ней таким откровенным, но почему-то, несмотря на это, был.

— Даже если человек не может изменить ход предначертанных ему событий, — примирительно заметил Стрэндж, пусть и не верил в это утверждение, — то это не Вы, кому было предначертано решать мою судьбу, торопить её события, — жестче отозвался Стивен.

— Если человеком руководят боги, то не из Вашей касты, Амора, — продолжил колдун, подытоживая с легкой снисходительностью в голосе, которую некоторые могли бы счесть за жалость:

— Скажите спасибо своему старому другу, Локи, как и его "группе поддержки", которые продемонстрировали человечеству, что боги бывают ещё более неосмотрительны, чем люди. Не вам мы будем доверять наши судьбы.

Стивен ощущал себя немного безумцем к тому моменту, как ему удалось закончить тираду.

Он не хотел болльше говорить об этом — о своих руках или о том, кто сделал за него выбор стать колдуном, если выбор делал кто-либо вовсе, а Фрейя не пыталась травить ему байки, чтобы нагнать важности. Стивен не был наивен, чтобы ограничивать восприятие ситуации лишь самыми очевидными, безболезненными (на первый взгляд) ситуациями.

— Это не Ваша забота, — заметил Стивен резче, чем следовало, в ответ на любопытство Фрейи о его руках. Мужчина следом осекся, заставляя себя вздохнуть глубже. Поймал периферийным зрением замаячивший в коридоре Плащ.

Он вспомнил о том, зачем Амора пришла, когда, ещё не до конца приняв решение о помощи, перевел тему:

— Как Вы их потеряли? — поинтересовался Стрэндж, — свои способности.

Маг прошел мимо Аморы, направляясь на лестницу, покидая холл:

— Думаю, нам стоит перестать говорить на пороге.

Стивен чувствовал, как вся его сущность восставала, когда дело касалось помощи Аморе. Но что-то ему подсказывало, что Санктум Санкторум, когда сюда приходили за помощью, не было тем местом, где отказывали, когда просьба была выполнима.

Впрочем, как считал Стрэндж, он, непременно, задаст ещё несколько вопросов, чтобы убедиться, что возвращать способности богине стоит вовсе.

Стивен взглянул на Амору, когда та задала вопрос, и промолчал, воспользовавшись тем, что тот звучал, как риторический. Маг не был в чём-либо уверен. Последние несколько лет с тех пор, как он пришёл в Камар-Тадж, позволили его жизни обрести более чёткие очертания, но этого всё ещё было недостаточно. По сравнению с тем, насколько уверенным ощущал себя доктор, стоя со скальпелем у операционного стола, сейчас у Стрэнджа было гораздо меньше уверенности в собственном будущем. Порой, всё чаще, он ловил себя на мысли, что не думал о нём вовсе, обращая внимание на других. Для человека, движимого собственными амбициями и эго прежде, их, людей с желаниями и глубокими переживаниями, к которым Стивен стал иметь отношение, внезапно стало вокруг него гораздо больше, чем колдун мог представить.

Стрэндж оставался недоволен тем, что Амора заставляла его припоминать своё прошлое снова и снова, размышляя о том, кем он был, и о том, кем он стал. Последние месяцы, после возвращения в Нью-Йорк, Стивен предпочитал плыть по течению и не любил, когда кто-либо лез в его распорядок.

Поднимаясь по лестнице всё выше, Стивен вполуха слушал чужой рассказ о злоключениях и больше старался сосредоточиться на своих ощущениях. В последнее время он мог чувствовать чужие нити прошлого и будущего, следовать по ним, отыскивая истину. Он не был наивен, чтобы полагать, что Чародейка станет с порога говорить правду и только правду. Не видел смысла для того, чтобы в данных обстоятельствах та солгала, но по-прежнему доверял больше самому себе, нежели кому-либо ещё.

Стивен мерно пересчитывал ступени, пока они не поднялись на нужный этаж. Стрэндж считал, что особняк, коим являлся храм, был слишком велик для одного, но так и не удосужился обзавестись компанией. Он зазывал к себе Вонга, но тот, следуя традиции, ломался. Плащ оставался единственным живым существом, который развеивал скуку этого места.

Упоминание артефакта, без прикрас, заинтриговало мага. Желание выставить Чародейку за дверь отныне делило пьедестал с любопытством, главный вопрос которого звучал для Стивена следующим образом:

— Мама и папа не учили Вас, что прежде, чем трогать непонятные в применении штуки, стоит прочитать инструкцию?

Стивен бросил на Амору оценивающий взгляд, прежде чем отвлечься, приманивая с полки одну из многочисленных книг, а после отвечая, почти без промедления, на собственный вопрос:

— Впрочем, инструкция бы Вас не спасла.

Колдун сосредоточился, открывая фолиант на нужных страницах, замер на мгновение, а после, сделав пару причудливых пасов, вырисовал в воздухе геометрическую абстракцию. Линии пересекались, оставляя впечатление, что в том, как была сложена форма, имелся сакральный смысл. Однако невооружённым взглядом постижим тот не был. Когда Стивен только начинал учиться, и такие вещи для него проделывала Старейшина, он всегда считал это "грязными приемами". Магия сбивала его с толку. Магия, которой не должно было существовать.

Фигура, которую колдун практически поглаживал (смотрясь несколько дико в своём строгом костюме, а не приличествующих магу одеяниях), полыхнула, вытягиваясь и образовывая нечто динамичное, похожее на человеческий позвоночник.

Стивен помолчал, наблюдая картину, и расстегнул между делом пару пуговиц воротника рубашки, вздыхая свободнее.

— Магия, — начал Стрэндж, проводя в пример те аналогии, в которых был сведущ, — похожа на ген, который есть не у каждого.

Стивен с долей веселья решил, что Ксавье бы понравились его сравнения.

— То, что сделал артефакт, — Стрэндж ткнул пальцев в один из кусков мерцающей схемы, — это "заблокировал" то, что позволяло Вам колдовать. Не до конца, но это смогло лишить Вас значительной доли божественного дара.

Стивен улыбнулся про себя: как и предполагалось, боги были людьми. Более талантливыми, чем простые смертные, но всё же факт оставался фактом.

Стрэндж помедлил с мгновение, прежде чем хлопнуть в ладоши — и очертания в воздухе, полыхнув ярко, исчезли, распавшись искрами.

Он поймал взгляд Аморы, прежде чем подытожить:

— Это займёт время.

— Но оно, полагаю, никогда не было для Вас проблемой, — заметил Стивен. Его глаза улыбались не без азарта.

Амора Стивену не нравилась. Ни капельки. Ни её заявление о "долге", ни то, как хозяйски она себя вела в Санктуме, ни то, что – уже сейчас – просила его поторопиться, пусть и пришла с просьбой, которую, похоже, не мог выполнить никто, кроме Стрэнджа. Маг чувствовал это. В поступке богини было не одолжение, не возможность "попрактиковаться"; в нём было отчаяние. Отдельно Стивену не нравилось, что это ставило его в неудобное положение. Создавало впечатление, будто он не мог ей отказать. Между прочим – личности с крайне сомнительной репутацией, когда дело касалось целости и сохранности девяти миров. Судя по человеческим россказням, личность эгоистичная, взбалмошная и непредсказуемая, имеющая при этом доступ к огромному магическому потенциалу. Стрэндж считал, что чьего-то брата ему это напоминало, и вывод напрашивался лишь один: в том, чтобы возвращать Аморе её драгоценные силы, честь выходила сомнительная. Походило на рыцарский поход, когда вместо принцессы в башне тебе пытались сосватать заключенного в ней дракона.

Чем дальше, тем больше Стивен считал, что то, что Амора и её легкомысленность дожили до её глубоких лет – это было проявлением божественного замысла. То есть чертовской удачей.

Стрэндж считал, что не был обязан объяснять ей методы, когда Амора заинтересовалась его последующими шагами. Ему, откровенно говоря, было нужно время. Сейчас он позволял себе не беспокоиться о чужих простудах. Кроме того, что, как врач, он был уверен в своей способности совладать с чужим иммунитетом.

Он игнорирует её вопрос намеренно, когда движением пальцев разрешает рассеяться мерцающей схеме в воздухе, переводя сосредоточенный, собранный взгляд на чародейку.

– Я не буду возвращать вам силы, Амора, только за то, что вы столкнули меня с утёса.

Он считает, что это звучит достаточно абсурдно, чтобы не вдаваться в детали, почему подобное условие не вдохновляет его на подвиги.

– Назовите хотя бы одну причину, почему это должно принести пользу, — Стрэндж рассматривает её с интересом, отчего-то считая, что для неё это не будет простым вопросом.

– Не вам и не мне, – уточняет чародей, после подытоживая несколько абстрактно:

— Кому-то ещё.