Слабый утренний свет проник сквозь жалюзи и серой вуалью скользнул по лицам двух сидящих в кабинете людей. Их было двое. При привычном стечении обстоятельств, доктор Гривас сидел бы, нахмурив лоб, и слушал монотонный голос разведчицы, докладывающий о том, что происходит там, за стенами штаба, за стенами этой комнаты, когда она выбирается отсюда. В последнюю встречу она пришла к нему с увесистой жёлтой папкой, где была подобрана вся статистика исчезновений за последние 4 месяца, кем по большей части были те, кого удалось опознать, как их нашли, и самое главное — вывод, что с этим делать в рамках мер безопасности. В те далёкие дни мира и гармонии, она бы (как и любой другой агент) выбивала себе следственную группу для полноценного расследования. Сейчас ситуация была несколько иной. Ресурсов особо не было. Приоритетные задачи стояли более острые. Летом эти исчезновения были сродни чумы: ни следов, ни следствия. Вообще ничего. Когда же обнаружились тела, то чувство опасности перед ликом неизвестного затронуло каждого в той или иной степени. Естественно, определённые меры были проведены, однако Делавер вдруг решила самостоятельно провести анализ и установить взаимосвязь, последовательность, закономерность — систему иными словами. И не то, чтобы ей не было чем заняться, нет, работы было по горло, однако эта тема затронула её после того, как побочный штаб в О-Клэр разметали в щепки; после того, как установили, что Джо Делавер мёртв. Что это было? Попытка ухватиться за соломинку? Поселить против воли в голове надежду, что всё обошлось? Или снять с себя тяжёлый, невыносимый груз ответственности? Как и всегда — всё вместе. Она не искала Джо. Она не искала чего-то конкретного. Она просто искала, как её тому научил её наставник, с полной верой в то, что это самое, что она ищет, скоро найдётся, попадёт под глаз, и она увидит нужные нити, соединяющие этот хаос, увидит логику во всём этом... Она искала, потому что просто не могла себе дать свободной минуты, в которой её мозг остановился и перестал бы думать. Это помогло. По своему. А вот что нужно было делать сейчас…
— Он жив, Клэр.
Мужской серьёзный баритон до сих пор стоит гулом в ушах. Он заполняет собой всё, создаёт вакуум. Ещё чуть-чуть и можно будет подумать, что появится клаустрофобия. Это что — гребанный розыгрыш? Нет-нет-нет. Этого не может быть. Он мёртв. Мертвее не бывает!
— Он жив…
Это странно: должно же быть чувство радости, должно быть чувство облегчения, должно быть чувство... Но вместо с этого слетает другое, жесткое:
— Чёртов старый козёл.
Пачек сигарет уходит теперь в разы больше. Внешне никто бы кто-то подумал, что Клэр Делавер вообще когда-либо нервничает, ровно как и курит чуть ли ни одну за одной вечерами. Слишком ровные эмоции, слишком холодная в общении. Короткий стук в открытую дверь, которую она знает, что нужно закрыть за собой.
— Док, — усаживаясь в кресло напротив мужчины, она пытается начать непринуждённо, ещё не зная, о чём конкретно пойдёт речь. Где-то там срабатывает шестое чувство. Зачем бы ещё Майрону сюда её вызывать? Всё очевидно и банально. Небанален только тот факт, что уже железно установлено: Джо Делавер — предатель. Следственный вопрос: кто же она — «подопытный кролик» или же «соискатель» ответов на вопрос «почему Джо всех нас предал»?
Она чуть улыбается, когда слышит вопрос, и смотрит несколько равнодушно и отстранённо:
— Несколько дней. Думаю, столько же, сколько и всё руководство штаба, может чуть меньше.
Осталось только решить, будет ли она сговорчивей, как обычно, или же Гривасу всё же придётся воспользоваться клещами, чтобы вытащить из Делавер что-нибудь более и менее похожее на правду. Её правду.
— Я надеюсь, вопросов из разряда «что я чувствую» не будет, так ведь?
Взгляд бегает по кабинету. Клетка захлопнулась — такое должно впечатление Майрон должен был воспроизводить своими вопросами, брошенными не в бровь, а в глаз. Ей всё равно.
— Don’t be shy, — она задирает подбородок и подставляет под него указательный палец, опираясь на локоть, произнося эту фразу с привычным техасским акцентом. Издевается. Терять нечего. Прожарка началась.

Фаланга сгибается. Подбородок падает ниже и ниже, поэтапно. Внимательный взгляд серо-голубых глаз напротив рассматривает слишком пристально.
— Всё же, подопытная, — несколько разочарованно думает девушка, следя за мимикой начальника ВСБ. На каких только детекторах лжи её не проверяли, какие только телепаты не залазили в голову. И тем не менее… Это уже похоже на кармический круг. Персона, вечно вызывающая подозрения. И то, только потому что имеет нестандартный тип мышления. Несколько лет назад, когда Делавер нашла своего напарника убитым, ей прописали целый курс «психологического восстановления». Доктор Стоун проводил эти сеансы без особого пристрастия, а потому и задавал чаще дебильные вопросы, чем те, на которые нужны были ответы. И когда Делавер не постеснялась и сказала, что какой в этом толк, если и так понятно, что она в норме, то он спокойно ответил, что видит некоторую начальную форму обсессивно-компульсивного расстройства, иными словами некоторую зацикленность на порядке, логической последовательности, справедливости, но что самое главное — поимке преступника. В заключении по окончанию этих сеансов он, к счастью, опустил этот момент, порекомендовав курс антидепрессантов и перевод на другое место работы, иначе чревато «нехорошими последствиями для столь юной особы». Совету Клэр последовала. Только вот по иронии судьбы в контртеррористическом отделе её поджидал сюрприз — экспериментальная опергруппа, намешанная из разных отделов Бюро. Сбежать от судьбы оказалось невозможным.
Что же это сейчас? Тоже судьба? Проходить вечные проверки. Тишина затягивается туже петли на шее повешенного… Это выражение она придумала сама. Просто потому что не любила паузы. Лишняя потеря времени. Однако тут доктор Гривас подаёт голос. Неужели похоже на то, что ему это приятно не больше чем ей? Или же эта пауза, которая затягивается нужна лишь для того, чтобы мнимо заставить её понервничать? А прикуренная сигарета нужна лишь для того, чтобы подразнить?
Услышав вопрос, Клэр съезжает по креслу вниз вперёд и закатывает глаза. Недолжное поведение для бывшего законника, находящегося на допросе. Да, именно на допросе.
— Я не знаю, — спустя некоторое время говорит Делавер. Пожалуй, самый обескураживающий ответ, любопытно бы посмотреть сейчас на Майрона, но она уже откинула голову на спинку и смотрит на белый, испещрённый трещинами потолок.
— Пожалуй, злость, — если обозначить всю ту палитру чувств, которую вызвала у неё эта «новость», то собирательным окажется именно что «злость». А за ней уже будет и обида, и раздражение, и боль, и страх… И страх, что теперь Джо Делавер встал на тропу войны. Что теперь они однозначно по разную сторону баррикад. Что если они встретятся лицом к лицу, Клэр придётся сопротивляться, придётся применить силу… против собственного отца, человека, которого она, пожалуй, любила больше всех в их весьма нестандартной семейке. Джо придёт за ними. За ними обеими. И все те, кто встанет у него на пути, лягут ему под ноги бездыханными трупами. Она знала, что ему не нужна голова Риндта. Пока не нужна. Но если это станет необходимым условием, чтобы «вернуть домой» её и Пейдж, он пойдёт и на это. А зная упёртость Джо, Клэр уверенна в том, что он добьётся своего. А ещё она боялась того судного часа, когда ей придётся ответить за то, что она бросила его в тот самый день… День, когда он мнимо погиб.
— Он предатель, — спокойно отвечает Клэр с полной уверенностью в голосе. Она знала этого с самого начала, знала это ещё до войны, и у неё были свои причины прийти к такому выводу в отношении своего отца. Он предал их много лет назад. Предал, прежде всего Джилл, предал семью… Клэр знала, что оба родителя по своему переживали развод, и мать, пожалуй, переживала его в разы сильнее. Она, как обычно, сделалась поддержкой для обоих, однако никто и никогда не спрашивал, а как же его переживала Клэр. Вечно спокойная, слишком холодная в общении…
- Ха, умер ли он? — переспрашивает девушка и поднимает, наконец голову, смотря на Гриваса в упор, не сдерживая улыбку — смешной вопрос, док, — она выжидает паузу и завистливо смотрит на то, как Майрон затягивается, как тлеет сигарета, чувствует, что ей тоже хочется затянутся, но подобную вольность она не может себе позволить, несмотря на то, что беспардонно развалилась в кресле, — он умрёт для меня только тогда, когда я лично встречу его под перекрёстным огнём и всажу пулю.
Другого выхода нет. Она знает. Или ты, или тебя. Техасская перестрелка должна состоятся. Только вот у неё шансов в разы больше. Нечестно? О да.
— Доктор Гривас… — выдержав довольно длинную паузу, она, наконец, снова подаёт голос, — посмотрите на меня, — чуть нахмурившись, она бросает эту фразу скорее в стену, чем в мужчину, — что вы видите? — поворот головы, она смотрит внимательно.