Легче они избавлялись от Бегемота, которого в далеком 1987-ом Фрида постоянно норовила притащить в постель. На борт самолета, держащего свой путь в Гонконг, Бальтазар затаскивал жену практически силком, потому что Блетчли постоянно беспокоилась о том, как относятся к Констанции в багажном отделе, и уведомляла, что нашлет крепкое проклятие на того, кто посмеет её обидеть. Харт сожалел, что они не могли просто аппарировать: во-первых, расстояние, во-вторых, груз.

Решение отвезти тигрицу на волю Балю тоже далось не без труда: он, как и Фрида, успел к ней привязаться, и пять лет совместной жизни – это всё-таки немало. Однако интуиция и ситуация в Англии, освещавшаяся в регулярно выписываемом на порог стокгольмской квартиры Хартов "Ежедневном Пророке", говорили в один голос, что скоро времени следить за хвостато-полосатым сожителем ни у одного из супругов не будет. Количество желания в этом случае роли не играло. Поэтому, посовещавшись с женой, Баль решил отвезти Констанцию в Китай, резвиться на экзотических просторах.

В организованном путешествии были, однако, и тонкости, тигра не касавшиеся: насколько Бальтазар знал, с самолетами Фрида была знакома лишь по рассказам их общего знакомого Энтони Фишера, и в практическом применении их никогда не видела. Поэтому, заранее прихватив из зоны ожидания лишнюю бутылку виски, Баль был готов встречать как чужой ужас, так и восторг. За оба стоило выпить, только за первый – не чокаясь, а за второй – с аплодисментами.

Говоря откровенно, какой именно вариант Фрида избрала Харт так и не понял, потому что она одинаково сильно липла к иллюминатору, удовлетворяя свое любопытство, и стискивала его ладонь, за которую в определенные моменты Баль начинал бояться, но решил, что ради первого раза всё-таки грех жадничать. За всю жизнь мужчина навидался такого количества ранений, что относился к новым очень меланхолично.

Местом назначения значился городок Гуйлинь, как говорили, "самый красивый город Поднебесной". Бальтазар бывал в Китае время от времени, но туда так и не заглянул, поэтому отчасти поездку можно было с чистой совестью назвать туристической. Констанцию предполагалось оставить на берегах реки Лицзян и, успешно распрощавшись с новыми хозяевами, отправиться дальше. Что супруги, собственно, и сделали, как и предполагалось – с большим трудом. Оставаться без них тигрица отказывалась наотрез, пока её не закрыли в помещении. Баль пообещал ей и жене, что за Констанцией они ещё вернутся, когда всё уляжется – и намеревался своё обещание сдержать. У Блетчли он наверняка научился одному: семью не бросают.

Однако если для Фриды траурное известие было последним в программе, то у Бальтазара на их визит были свои планы. Благо, что при прибытии в Китай никаким другим транспортом им больше пользоваться не приходилось: аппарировать супруги могли свободно, и все пути были для них открыты. Поймав руку жены, Харт появился вместе с ней в гостиничном номере, расположенном в сердце Гонконга. Заверив, что у него встреча, но он скоро вернется, встретился с женой Бальтазар лишь вечером, когда солнце зашло за горизонт. Совместный ужин пришлось пропустить, однако на остаток дня у Харта были собственные планы, которые, как колдун надеялся, смогут развеять печаль Фриды из-за отданной на воспитание Констанции.

Аппарировав в спальню, Баль сбросил на кровать мотоциклетную форму. В опущенной по швам руке мужчина держал шлем, другой доставал из портсигара на журнальном столике сигарету.
– Надень это, – безапелляционно, но миролюбиво проговорил Харт, заглядывая в глаза Блетчли: – Я хочу тебя кое с кем познакомить.

Бальтазар так и не сел, пока жена переодевалась, зато успел начать вторую сигарету. У Фриды и зеркала был страстный роман, за который Харт супругу винить не мог, поэтому не торопил. Да и, говоря откровенно, это дело не "горело": весь вечер оказался настроен на то, чтобы получить удовольствие. Для Блетчли же он обещал ещё послужить поводом расширить кругозор. Полученные знания вряд ли принесут ведьме пользу, однако жизненного опыта толику поприбавят.

Баль неторопливо поднял взгляд на жену, приканчивая сигарету до фильтра и топя в пепельнице. Придирчиво оглядел от макушки до пят, после дернув уголками губ:
– Могло быть лучше, – придирчиво отозвался маг, делая пару шагов по направлению к ведьме. После, однако, улыбнулся шире, ловя чужой взгляд в зеркале, кивая на последнее: – Если ты его разговорить пытаешься, то я тебя разочарую: китайцы – не самые открытые люди. По крайней мере в этом городе. Не теряй время попусту, – обняв Блетчли за талию, Харт, не давая ей опомниться, аппарировал, прежде втиснув в женские лапки шлем.

Они оказались у воды. Узкая полоса парка шла вдоль берега заросшей кустарниками и редкими деревьями асфальтированной тропой. Периодически мелькающие лавочки блестели свежим глянцем краски. Бальтазар выпустил Фриду из объятий, больше похожих на надежную хватку, чтобы женщина не успела сбежать от неизведанного, и направился в сторону стоянки от силы на тройку машин. Тёмная, избегающая звездной компании ночь, в отсутствии искусственного освещения не позволяла разглядеть дальше вытянутой руки.

Автомобиль, впрочем, запаркован был всего один. Обойдя стороной массивную технику, Бальтазар скрылся за кузовом высокого джипа. Что-то царапнуло по асфальту.
– Блетчли, не теряйся! – окликнул жену Харт, ожидая, пока она последует за ним.

Баль, как обещал, Фриду кое с кем да познакомил: мотоцикл Yamaha смотрелся в свете фонарей гордо. В Гонконге Бальтазар катался редко, поэтому оставлял "железного коня", как фривольно называли это чудо человеческой мысли магглы, у местного знакомого. Пользоваться разрешал, но аккуратно. Парень, благо, воспринимал наставления всерьез и каждый раз возвращал байк в идеальном состоянии. Харт с интересом разглядывая жену.

– Маггловский вариант метел. Зовется мотоциклом, – пояснил Бальтазар, – летает, но не по воздуху, а по шоссе. Лично мне доставляет гораздо больше удовольствия, чем квиддичные финты, – маг кивнул на шлем в руках жены: – Костюм и шлем – необходимые меры безопасности, особенно для первого раза. Буду благодарен, если ты не будешь давать мне поводов волноваться.

Харт убрал подножку, подхватывая свой шлем с руля и усаживаясь на байк, придерживая навалившуюся технику крепко стоящей на асфальте ногой. Обернувшись, бросил взгляд на Фриду:
– Присаживайся. Прокатимся, – выглядел колдун довольно счастливым.

Фрида умела понимать его правильно и неправильно одновременно. Бальтазар со смирением проследил за тем, как жена делает шаг назад. Кажется, у чистокровных английских семей были явные белые пятна касательно знания об окружающем мире. Харту на самом деле порой казалось из-за некоторых приспособлений, что у магглов был какой-то особенный ген, отвечающий за безумие, однако на мотоциклы это явно не распространялось. Бальтазар стабильно, хотя бы раз в полгода, позволял себе провести ночь на гонках, часто – в Рио-де-Жанейро, и не стеснялся брать от жизни всё. Харт разбирался в маггловской технике и, говоря откровенно, испуг Фриды несколько колдуна забавлял; момент, который магглам и не снился: когда простая механика пугала больше, летающие метлы.

– Не это, а Yamaha. Произведено в Японии, что лишний раз говорит о том, что это – надежная вещь, – Харт демонстративно похлопал по боку мотоцикла, не сводя взгляда с жены. Материал отозвался непривычным для уха ведьмы звуком. – И ждать ты меня здесь не станешь, потому что я не собираюсь сюда возвращаться. Фрида, – чуть протянув гласные, Бальтазар насмешливо взглянул на супругу: – ты не боялась сказать Пожирателю в лицо, что он гей, – сдерживая смех, колдун подытоживал, – у тебя нет права не сесть на этот несчастный байк. И ты обещала мне доверять, – в довершение Баль вопросительно выгнул бровь, зная, что использует запрещенный приём, но сейчас он правда хотел поделиться с женой частью своего мира. Стоило заметить, на повод и подобное решение ушло достаточно много лет, которые они провели в браке.

– Надевай шлем, – отвернувшись, Баль застегнул у шеи свой, показывая, что собирается уезжать – но, разумеется, только с ней. – Если ты сядешь, я обещаю объяснить, как это работает.

Когда Фрида, наконец, смирилась с тем, что деваться ей было некуда (потому что у Бальтазара был вариант встать и усадить её на мотоцикл самостоятельно, но он этого делать не стал), и уселась позади мужчины, крепко обхватывая корпус колдуна руками, Бальтазар тронулся с места под очередные рассказы о том, что физика – это второе название для бытовой магии, которую используют магглы. Только работают они не палочками, а руками.

Прокатившись с ветерком по Гонконгу, при подъеме и уже пологой части дороги на пик Виктории Бальтазар позволил себе разогнаться. Не так, как ему хотелось, но настолько, насколько позволяла сидящая сзади него жена. Для первого раза для ведьмы она держалась храбро, хоть и периодически случайно дотягивалась до собачки курки, не нарочно расстегивая, пока пыталась вцепиться в ткань. Баль причалил к краю пропасти, оставаясь от него, впрочем, на безопасном расстоянии, и заглушил двигатель. Снял шлем, оборачиваясь к Фриде и улыбаясь. Подцепил чужую застежку. В глазах, впрочем, оставалось едва заметное беспокойство: стоило учитывать, что некоторые мотоциклам на самом деле были не рады и шансы, что Блетчли окажется среди них, всё-таки да существовали.

Бальтазар поднялся на ноги и остановился с боку от мотоцикла, помогая снять с супруги шлем и вешая на другую сторону руля:
– В порядке?

Он дал Фриде отойти от поездки и освоиться, как и привыкнуть к открывающемуся с пика Виктории пейзажу. К 1992-ому году забота об этой женщине, по мнению Бальтазара, для него гипертрофировалась в неприличной дозе, однако швед не хотел ничего менять.

И, говоря по чести, говоря о безопасности жены, на этот вечер, помимо увеселительных поездок, у него к Блетчли был вопрос, грозящий, вероятно, ей не понадобиться. Но Харту требовалось знать ответ на него чтобы знать, к чему готовиться. Чутье в последние годы "говорило" с ним слишком часто – и Туманный Альбион предвещал смутные времена.

Колдун подошел к краю, под которым расстелился ночной, переливающийся огнями Гонконг, и уселся у земляной кромки, поджав ногу под себя. Трава, перемежающаяся с дерном, была несколько влажной. Видимо, от прошедшего ещё в полдень дождя, если верить прогнозам погоды.

Позволив себе пару минут полюбоваться видом, Баль, не глядя на Фриду, не видел смысла оттягивать момент и задал вопрос так, как на то привык – без лишних предисловий:
– Скажи мне, твой брат тоже Пожиратель Смерти или на отце порочный круг замкнулся? – Харт выложил портсигар на землю, вытаскивая сигарету и ловя фильтр зубами, нащупывая зажигалку.

На претензию Баль едва слышно фыркнул. Вместо того, как нащупать зажигалку, почувствовал, что жена расположилась рядом. Перехватил двумя пальцами сигарету, так и не раскурив, бросая взгляд на рыжую макушку. Прелюдию к этому вопросу Бальтазар не представлял в любом случае, а изобретать велосипед заново маг не видел смысла.

Швед вздохнул, когда Фрида всё-таки ответила. Обреченности в жесте не было. Скорее, решимость: не могло всё в этой семейке быть так просто. Энтони добавлял фактор неожиданности к происходящему, однако его позицию касательно Волдеморта Баль успел уяснить, и Фрида подтверждала его догадки снова: будь ирландец так горд своим сотрудничеством с Волдемортом, он вряд ли бы поднял как голос, так и, вероятно, палочку на сына. Блетчли-старший никогда не отличался ни повышенной агрессивностью, ни резкостью. Бальтазар не спешил делать выводы насколько ему позиция тестя нравилась, однако с появлением новой переменной в виде его сына игра становилась более занятной – и опасной.

Телохранителем ни для кого из вышеупомянутых Харт становиться не собирался. Однако это означало, что Фрида постоянно переживала в двойном размере. То, что жена в принципе за всех всегда переживала, шведа порой изрядно раздражало: на её нервных клетках это сказывалось не лучшим образом. Балю по-прежнему не нравилось, когда она пыталась поднимать дебош по поводу него, как в ушедшем 87-ом, однако сейчас скрыть подобные похождения было невозможно в принципе. В квартире, которую он использовал под собственную крепость, уже пять лет обитали жена, Констанция и Бубенчик. Никакого пространства для маневра.

Чужая эмоциональность и привычка принимать всё близко к сердцу местами вызывали в шведе волну злого бессилия, однако он быстро успокаивался и переходил к практическим решениям. Против лома нет приема, конечно. Значит, стоило делать так, чтобы повода поднять этот лом не было.

Баль, наконец, закурил, откладывая зажигалку на землю.
– Веселая у тебя семейка, Блетчли, – усмехнулся маг. Единственное извинение Харта по-прежнему оставалось в 87-ом, но мужчина раскрыл портсигар снова и развернул к жене. Возможно, в качестве компенсации за собственную бестактность. Такие жесты он позволял себе только с Фридой; до чувств других ему дела не было.

Его удивляло, что память о Волдеморте не отпускала Англию. Боль притупилась, как затянувшаяся корочкой рана, однако стоило разворошить прошлое, как кровь начинала течь вновь.

Подставив плечо, Баль молча опустил на него макушку жены. Гонконг сиял слишком ярко, чтобы устраивать допрос. У шведа было желание получить подробности, однако он решил, что разберется с этим позже.