Бальтазару не нравится её состояние, когда она начинает метаться по палате. Он присаживается на край кровати, наблюдая за ней, и терпеливо ждёт, пока она допишет очередную фразу. Чародей не сомневается в её словах, когда Фрида называет Роули извращенцем.

- Я знаю, что он с тобой сделал, - он отзывается негромко, не желая её тревожить лишними воспоминаниями о том, что он сделал с ней. Бальтазар но на грамм не сомневается в том, что ему рассказывает англичанин.

- Торфинн рассказал мне. Он не в пример горд своим поступком, - внешне спокойно подытоживает Бальтазар. Он на мгновение отводит взгляд, пытаясь совладать с собой. То, что сделал с ирландкой Торфинн, было за границами его принятия, как бы он иногда ни был груб со своими любовницами - это никогда не выходило за рамки согласия.

Бальтазар коротко касается указательным пальцем разбитой губы, думая о чём-то своём, прежде чем отнять руки от лица и снова сосредоточиться на ведьме.

- Он придёт, если ты останешься здесь. Будет знать, где тебя искать, - размышляет швед вслух. Он поднимается с её постели, подходя ближе и подбирая на ходу карандаш, который она отбрасывает, передавая его Фриде.

Он обнимает её крепче, чем в прошлый раз, и прижимает к себе, неосознанно запуская ладонь в женские волосы. Бальтазар пытается смириться с мыслью, что ему никто не сказал раньше о том, что с ней сделали. Он считает, что её срыв, из-за которого она находилась в лечебнице, отныне стал не в пример очевиднее.

Он считает, что у него для врачей назрела очередная просьба.

- Тебе нужно отсюда уехать. Хотя бы на время - тем более, что достаточно скоро Рождество.

- Думаю, стоит попросить твоего отца забрать, - Харт продумывает заранее аргументы для врачей о том, что домашняя обстановка должна пойти ведьме на пользу.

Бальтазар ловит её взгляд, когда всё больше сживается с собственной идеей, убеждаясь, что та его устроит:

- Или можешь пожить у меня, если хочешь.

Он улыбается, стараясь облегчить её напряженное состояние:

- В Стокгольме красивая зима.

Фрида замирает, стоит ему сказать, что он знает, что с ней сделал Торфинн, и смотрит со смесью ужаса и удивления, нервно облизнув пересохшие губы. То, что он не узнал об этом раньше, кажется ей чудом, которое ее вполне устраивает, потому что это ее тайна и только. Ее и Торфинна, и никому больше из ее окружения не стоит знать об этом. В особенности ему и ее отцу. Она не может дать внятного объяснения тому чувству стыда, которое испытывает из-за этого.

Она прикрывает на пару мгновений ладонью глаза, вздыхая глубже, и следом откидывает волосы со лба назад.  У нее в ушах стоит звон вперемешку со всей той грязью, которую ей успел наговорить Роули, и ей не становится ни на грамм легче.

Ведьма слушает его размышления, не особо понимая, к чему он клонит, и все еще не находя в себе сил принять то, что он теперь знает обо всем. Она не знает, почему ее это настолько коробит, но не может относиться спокойно, по крайней мере пока.

Она не сопротивляется, когда он обнимает ее, и прижимается к нему, потому что несмотря на свой гнев и отвращение ко всему происходящему, хочет этого. Она старается не навязываться ему, не понимая, в общем-то, почему он проводит с ней так много времени, но все равно скучает по нему и их отношениям, какими бы они ни были.

Фрида сомневается, что врачи разрешат ей уехать домой, но признает идею отличной, потому что туда Торфинн не посмеет сунуться, а она до ужаса не хочет проводить Рождество в стенах больницы. К тому же отец будет счастлив забрать ее домой и в идеале – насовсем.

Она отстраняется в замешательстве, когда он предлагает пожить у него, и только сейчас замечает разбитую губу, касаясь осторожно пальцем.

Ведьма пишет на листочке короткое «зачем тебе это?», показывая ему, и добавляет следом «почему ты заботишься обо мне?». Она хочет понять, в чем причина, когда объективно не видит ни одной для такого внимания с его стороны.

Ирландка немного медлит, прежде чем потянуться к еще одному листу: «я не хотела, чтобы ты знал о Торфинне, и не хочу, чтобы ты делал это из жалости».

Бальтазар немного успокаивается, когда она прижимается к нему, не пытаясь разомкнуть объятия. Для него это важно - ее доверие. Особенно после того, что они пережили за последние месяцы. Он не спешит отстраняться, пока она не отстраняется сама, и немного морщится, стоит ей коснуться разбитой губы, подмечая ранку.

- Не переживай, - просит Бальтазар, прежде чем она берет в руки карандаш и бумагу. С того времени, как они общаются, он начинает находить этот способ коммуникации обыденным.

Его озадачивают ее вопросы, и первое время швед бросает на ведьму непонятный по своей сути взгляд. Приходится подумать, чтобы подобрать ответы на её вопросы. Впрочем, чародей не торопится вдаваться в подробности.

Он также ждёт, пока она допишет что-то ещё. Мужчина быстро осознает, что Фрида думает совершенно не о том, о чем следует. Тем более, что прецеденты с добротой на почве жалости были явно не в его чести.

- Если ты продолжишь задевать подобные вопросы, я заберу у тебя пишущие принадлежности, - заранее обещает Бальтазар, прежде чем пояснить со здоровой долей легкомыслия и скепсиса в отношении её подозрений:

-  Я не собираюсь потакать твоим глупым предположениям, Блетчли. Лучше начинай собирать вещи вместо того, чтобы тратить время на пустые разговоры.

- Я поговорю с врачами, - берет на себя ответственность Бальтазар, - и с твоим отцом.

Швед смотрит на мгновение насмешливо, прежде чем уточнить:

- Так что, ты едешь со мной в Стокгольм? Ты вернёшься к отцу, как только тебе со мной надоест.

Он смотрит теплее на мгновение, когда замечает:

- Кристоф и Беатрис будут рады тебя видеть.

Бальтазару нравится то, как они уживается вместе. Признаться, он не ожидает прежде, что все будет настолько гладко. Не в последнюю очередь потому, что в их общей биографии произошло достаточно, чтобы отбить желание у обоих встречаться вновь. Однако ни Бальтазару, ни Фриде это не мешает.

Он привыкает к её молчаливому общению заново, потому что дома появляются для неё новые способы самореализации: вернувшаяся палочка и, как минимум, доска с мелками на холодильнике. Бальтазар неслышно фырчит, когда в какой-то момент начинает находить на ней по утрам указания, в какой части холодильника ему стоит искать его завтрак. Он раз за разом привычно закуривает, стоя полураздетый, не до конца собранный на работу, прежде чем отправиться на поиски трапезы.

Он невольно примеривается о том, что из них, вероятно, получилась бы семья. И добавляет с горечью - если бы они все не испортили. Бальтазар старается вспоминать об этом как можно реже. Когда запрещает себе об этом в какой-то момент думать вовсе, чувствуя за ведьму ответственность, которую обычно возлагают на старшего. За последние недели его чувства, кажется, обретают исключительно попечительский характер. Ничего лишнего из того, что могло бы навредить как ей, так и ему.

Он, как и она, приходит в восторг от возможности провести время с крестником. Бальтазар ловит на них скептический, но дружелюбный взгляд Беатрис, наблюдающей за тем, как ведьма и Харт безбожно балуют её ребёнка.

Он шутливо высказывает надежду братьям о том, что не увидит их до следующего года, когда закрывает за ними дверь. Чародей ощущает, насколько сильно вымотался. Он привычно обращается в кота, прежде чем дать Фриде притянуть себя ближе. Бальтазар бесконтрольно безмятежно мурлычет, засыпая у ирландки под боком.

Он не помнит, когда успевает сменить облик, но охотно прижимаемся к ведьме, чувствуя родной запах, и так и не просыпается до самого Рождественского утра.

Он спит, как обычно, чутко, поэтому быстро начинает реагировать на её шевеление. Бальтазар, впрочем, приходит в себя лишь когда Блетчли целует его. Он невольно приоткрывает губы, словно собираясь ответить, но вовремя себя останавливает, замирая с определённой долей напряжения, когда она продолжает его целовать.

Он останавливает её мягко, опасаясь потерять контроль над ситуацией, прежде чем сесть на кровати. Бальтазар сонно потирает глаза, когда берет паузу, собираясь с мыслями.

- Не нужно, - наконец, отзывается швед, следом оглядываясь через плечо на ведьму. Он продолжает сидеть на кровати с согнутыми в коленях ногами.

- Тебе - в первую очередь.

Он дышит глубже и тянется за сигаретой, лежащей на тумбочке.

- Тебе стоит задуматься над тем, чтобы найти кого-нибудь своего возраста, - замечает швед, прикуривая от палочки, которая оказывается ближе зажигалки.

- Я гожусь тебе в отцы, - Бальтазар осознает, что убеждения, о которых он вещает, не совпадают с его действиями. И что ему все ещё нравится ее компания - и что он, пожалуй, любит её.

Бальтазар, однако, в последнее время содрогается от мысли, насколько она действительно его младше. Ему не нравится статус любителя малолеток, пусть она и вышла из малолетнего возраста согласно закону. Если его спросят, он не ответит, откуда берётся подобная сознательность.

Он запускает ладонь в волосы, сжимая в кулак и прикрывая глаза.

Бальтазар вздрагивает в ответ на бьющееся стекло и действительно оборачивается. Он смотрит на неё немного растеряно, когда ведьма пишет первую реплику, и относится к её идее со скепсисом, потому что она могла выбрать менее варварский способ для того, чтобы привлечь внимание.

Харт видит то, что она обижена, но не знает как обьяснить ей то, что с ним происходит. Он не хочет задействовать в беседе их нерожденного ребёнка в качестве аргумента.

Бальтазар разворачивается к ней всем корпусом, когда некоторое время разглядывает внимательно, и сидит близко, бедро к бедру, не торопясь держать дистанцию на широкой кровати.

Он немного хмурится, когда переспрашивает:

- Ты ведь не собираешься возвращаться домой в ближайшие часы?

Бальтазар затягивается, прежде чем отложить сигарету в сторону, раздумывая над тем, как объяснить ей суть вещей так, чтобы она не обиделась. По крайней мере, ещё больше.

Ему тяжелее от того, что, если отбросить его новорожденные принципы, он действительно не прочь её сейчас целовать.

Он всё-таки собирается с мыслями, вздыхая глубже:

- Почему ты хочешь этого после того, что между нами произошло?

Он готов ждать, пока она выведет каждое слово волшебной палочкой.

Он отдаёт отчёт, что возражает на ее знаки внимания, при этом сидя в неглиже в ее кровати.

- Я чувствую ответственность за тебя.

Бальтазар наблюдает за тем, как она выходит из комнаты, и только после этого поднимается с кровати. Он знает, что она обижена, но не торопится идти за ней следом. Швед ловит себя на быстрой мысли, что и правда голоден, когда натягивает майку.

Он всё ещё хочет быть к ней как мвожно ближе, но не дает себе делать поспешных решений. Бальтазар знает, что она может пожалеть об этом в итоге больше, чем он. Чародей больше не желает делать ей больно.

Ему не нравится его статус "папочки" в их отношениях, потому что он никогда не стремится к нему. Как и никогда не стремится набиваться кому-либо в друзья. Бальтазар не понимает, что с ним происходит, когда она оказывается рядом. Он считает, что медленно, но верно теряет самого себя.

Он не двигается ещё немного, когда выходит из комнаты с выводом, что больше не хочет никого жалеть больше, чем следует; не хочет больше искупать свои грехи и итоги, на которые повлиять не мог. Он считает, что вёл себя глупо, и что сейчас он хочет идти на поводу у своего мнения. А не чьего-либо ещё.

Бальтазар так и не надевает брюки, выходя в нижнем белье на кухню, когда не задумывается о том, как это выглядит, со стороны. В целом она и без того должна была привыкнуть к его минималистичному домашнему наряду.

Он наблюдает за ней со спины некоторое время, то, как ведьма обращается с кухонными принадлежностями, прежде чем подойти к ней близко. Бальтазар заставляет её отвлечься от процесса, когда замечает на ходу:

– Выглядит вкусно, – прежде чем поцеловать её, не отпуская от себя.

Он считает, что имеет на это право, когда подсаживает её на столешницу, целуя откровеннее.

Фрида выходит из комнаты, чувствуя по-детски еще большую обиду от того, что он не пытается ее остановить. Она помнит, что сама закрыла эту тему, но не может избавиться от раздражения, что его все устроило, и он действительно остается стоять на своем.

Она останавливает выбор на сырниках, полагая, что в наказание имеет полное право выбрать меню их завтрака сама, а она не откажется от чего-то сладкого, в попытке заесть неприятное послевкусие их разговора.

Ведьма успевает остыть, пока занимается тестом, и, пожалуй, считает, что это к лучшему. Возможно, он действительно прав, и ей стоит быть благодарной за то, что не дает совершить ей необдуманные поступки. Особенно, если ему это не нужно и не нужны последствия этих поступков.

Фрида слышит его шаги, но не оборачивается к нему из дурацкого принципа, сосредоточенная больше на готовке, пока он не касается ее, заставляя повернуться. Она не успевает отреагировать на комплимент и замирает на пару мгновений, когда он ее целует. Ирландка чувствует себя глупо, моргая растерянно, прежде чем все же ответить на его поцелуй.

Она не сопротивляется, когда он подсаживает ее на столешницу, и обхватывает его ногами, целуя. Фрида отстраняется немного и тянется к палочке.

«Помолодел?». Она все еще немножко обижается за его выпад о возрасте и не может не напомнить ему об этом. Ирландка улыбается дружелюбно, обнимая его за шею одной рукой.

Ведьма целует его под мочкой уха, замирая так, уткнувшись носом куда-то ему в шею, и глубоко вдыхает, чувствуя родной запах. Она оставляет мягкий, почти невесомый поцелуй рядом с ключицами, прежде чем отстраниться вновь.

«Я скучала».

Фрида чувствует легкую нетерпеливую дрожь в пальцах, когда он обнимает ее крепче, и еле слышно выдыхает, стоит ему коснуться ее шеи губами. Она не имеет ничего против того, что он забирает у нее волшебную палочку, потому что та скорее ей мешает. В целом, ее перестает напрягать общаться с ним подобным образом, но сейчас она разумно полагает, что они вполне могут обойтись без ее писанины.

Она замирает, бросая на него растерянный взгляд, когда он признается ей в любви, и чуть хмурится недоверчиво, не готовая принять это так сразу, с ходу. Ей вообще кажется, что она ослышалась, пусть и признает, что он произнес все предельно внятно. И слишком серьезно, чтобы она приняла это за шутку.

Фрида поступает малодушно, когда отказывается думать об этом сейчас. Она целует его вместо ответа, на который, в общем-то, и не способна сейчас без палочки, и не может найти толковое объяснение, почему ведет себя с ним так нежно и мягко, когда в их отношениях это всегда было редкостью.

Ведьма чуть опускает взгляд, потому что он, не желая того, давит на больное, замечая, что скучает по ее болтовне. Она скучает не меньше, особенно сейчас, когда хочет сказать ему многое. Фрида все же улыбается и тихонько фырчит, в общем-то, соглашаясь с ним, что сейчас ее болтовня будет лишней, потому что ни он, ни она не горят желанием отвлекаться. В особенности она – по ее мнению за ним должок за то, что отшил ее несколькими минутами ранее.

Фрида тянет с него футболку, помогая ему снять ее, и обнимает его крепче, целуя в плечо.

***
Следующие несколько дней они живут почти в приторной идиллии. Ей не нравится отпускать его от себя, когда ему нужно уйти на работу, но она подмечает, что он каждый раз старается вернуться домой пораньше. Она так и не отвечает на его признание, не чувствуя в себе желания писать о своих чувствах. Ей хочется сказать ему об этом, и она ждет, надеясь, что рано или поздно сможет это сделать.

В отличие от Рождества, их ставят перед ласковым ультиматумом, что Новый год они будут праздновать семьями. В Блетчли-холле, не в последнюю очередь из-за того, что там ей спокойнее. Отец обещает, что не будет никого лишнего, и она все же кивает, соглашаясь.

Они неплохо проводят время, но неизбежно отвлекаются на двух суетливых малышей, ползающих рядом с елкой. Фрида улыбается широко, когда они смеются, и не может отвести от них взгляда, то и дело таская с ближайшего столика виноград и мандарины для них.

Она не сразу замечает Кэрол, оказывающуюся рядом, и немного неохотно кивает, отвлекаясь от детей, когда подтверждает, что у них все в порядке. Бальтазар заверяет ее в том же, но уже словесно, и, кажется, тоже не испытывает восторга от перспективы, что мамы разберут их сейчас по кроватям. Он обещает, что они не будут заигрываться допоздна, и Блетчли улыбается ему благодарно за то, что он выбивает им еще несколько минут.

Кэрол закатывает глаза шутливо, делая от них пару шагов, и бросает через плечо легкомысленное «если вы так любите детей, завели бы своих».

Фрида бледнеет стремительно, провожая ее взглядом, и чувствует, как не может справиться с отчаянием и болью, которую вызывают ее слова. Она не замечает, что все, кто находился в этот момент поблизости, следят за ее реакцией, и пытается вздохнуть глубже, чтобы успокоиться. Выходит скверно, когда ярость, постепенно, вытесняет здравый смысл, а в кончиках пальцев ощущается нетерпеливое покалывание.

Она слышит, как Кэрол вскрикивает, и крик быстро переходит в хрип. Видит, как та пытается цепляться за все, что попадается ей под руку. Видит Алекса, оказывающегося стремительно рядом с ней. Блетчли прекрасно отдает себе отчет в том, что делает, но не может остановиться, пусть даже не желает в действительно причинять жене брата боль.

Фрида знает, что будет дальше, если она не остановится, как и знает, что вымещает на Кэрол сейчас всю ту обиду и отчаяние, которым не может дать выход иначе. Она хочет думать, что та не хотела ее обидеть и ляпнула, как обычно, не подумав, но любую здравую мысль оттесняет ярость. Она вообще не должна была говорить ни слова на эту тему, не имела никакого права.

Ведьма помнит, как та появилась на пороге их дома беременная и как не постеснялась выдвинуть ультиматум Алексу, настойчиво рекомендуя ему жениться на ней. Фрида, презиравшая всегда такой подход, сейчас не знала, кто из них, в итоге, поступил лучше. Судя по всему, ирландка оказалась далеко не в выигрыше.

Она слышит голоса как в тумане. Голос отца, голос Бальтазара. Она не отводит взгляда от Кэрол, наблюдая за тем, как меняется цвет ее лица по мере нехватки кислорода, но не испытывает никакого удовлетворения. Жена ее брата становится катализатором, а не первопричиной выброса магии, и вместе с тем попадает под раздачу, оказываясь еще и жертвой. Однако не той, которая может помочь обрести покой.

Фрида не отводит взгляд, пусть и чувствует, как Бальтазар встряхивает ее. Ей нужно совсем немного, чтобы довести начатое до конца, и она лишь ведет нетерпеливо и раздраженно плечом, надеясь, что он поймет, что ее лучше не трогать сейчас. Она не ожидает, что он разорвет зрительный контакт, заставив уткнуться ему в плечо, и не сразу понимает, что произошло.

Ведьму трясет по мере того, как до нее доходит осознание того, что она чуть не убила жену брата. Которая, в общем-то, не виновата в том, что она когда-то совершила глупость.

Фрида цепляется за шведа, не желая поднимать голову и чувствуя свою вину за то, что только что произошло и за испорченный праздник. Ей стыдно ловить взгляды, несмотря на то, что здесь только их семьи. Она всхлипывает, стараясь вытирать сразу слезы, пока он успокаивает ее как маленькую.

Они действительно уходят, направляясь наверх в ее комнату, и ведьма с каждым шагом чувствует себя еще паршивее. Сейчас, в особенности после последних нескольких дней, у нее нет сомнений, что из них могла бы действительно выйти полноценная семья. Если бы только она доверяла ему капельку больше тогда.

Фрида высвобождает руку мягко, а когда они заходят в комнату, остается около двери и выглядит подавленно. Она взмахивает палочкой, выводя  медленно «прости меня», и верит, что он поймет, за что именно она никогда не перестанет чувствовать перед ним вину.

Фрида мягко качает головой, когда понимает, что Бальтазар не верно трактует ее извинения. Ей стыдно перед Кэрол за то, что она натворила, потому что насколько бы та не была ей неприятна,  она все же не заслужила того, что с ней сделала ведьма. Однако, несмотря на это, состояние жены брата ее волнует в эту минуту меньше всего, тогда как у нее есть куда более значимые поводы для беспокойства.

Она не спорит, что Кэрол стоило подумать о том, что и как она говорит, но все же считает, что могла сдержать себя в руках. Фрида знает, что во многом проблема кроется просто в том, что она не умеет этого делать и, пожалуй, не хочет. Не хочет в тот миг, когда ее переполняют эмоции, несмотря на то, что после осознает, какими могли быть последствия.

Ведьма не торопится объяснять ему, что имела в виду на самом деле, и идет на поводу у собственного малодушия, оттягивая этот момент. Ей нравится его близость, и она с трудом находит в себе силы, чтобы не поддаться и не замять тему, когда ей больше всего хочется, чтобы он обнял ее снова.

Она считает, что их Рождество удалось на славу, но неловко кивает невпопад, опуская взгляд. Ей отчего-то стыдно смотреть ему в глаза, и она помнит слишком хорошо, как он настаивал на ребенке и на том, чтобы они растили его вместе.

Фрида вздыхает глубже, несколько обреченно, осознавая, что то, что она устроила, видели все же все, включая его родителей и братьев, которые, в общем-то, неплохо к ней относятся, но, по ее мнению, мало кто хотел бы увидеть подобный фокус от девушки, с которой живет их брат. Впрочем, она не спорит с тем, что Кэрол действительно проявила бестактность.

Ведьма знает, что он прав, и что ей стоит отдохнуть, потому что подобные выбросы магии никогда не проходят бесследно. Она вымотана и подавлена и ко всему прочему отчаянно хочет заснуть, чтобы забыть все произошедшее. Ирландка отлично понимает, что утром ничего не изменится.

Фрида высвобождается мягко и делает от него шаг, чувствуя дискомфорт и как начинает нервничать больше. Она знает, что то, что она хочет ему сказать, вряд ли придется Бальтазару по душе, но не может избавиться от мерзкого, скребущего чувства вина.

«Прости меня», - ирландка извиняется вновь, чувствуя, как дрожит от волнения рука с зажатой крепко палочкой,  - «за него».

Она замирает на мгновение, прежде чем закончить кратко, не в силах объяснять больше. Ей кажется, что он поймет и так, что она хочет ему сказать.

«Я не должна была это делать».

Ей не хватает духу писать прямо, и она заменяет режущее «аборт» на «это», но осознает, что, в общем-то, нет никакой разницы, какое слово употребить.

Она улыбается вымученно, вспоминая его требование не прогонять его.

«Тебе будет удобно с моими мишками. Уверена, здесь найдется еще одна спальня для меня».

У Бальтазара тяжелая голова, когда он просыпается. Он спит в одежде, замотанный в одеяло, и чувствует, как под одеждой струится пот. Швед бросает взгляд на соседнюю половину кровати, прежде чем отвести взгляд: Фриды, как и минувшим вечером, рядом не оказывается. Ему требуется некоторое время, чтобы подняться, разминая затекшие за ночь конечности. Мужчина кривится, когда задевает один из синяков, и следом тянется к сигаретам. Он испытывает тревогу за Блетчли, но, в то же время, не может избавиться от неприятных мыслей.

Другой мужчина.

Бальтазар затягивается глубоко, пока выходит из спальни, двигаясь в сторону ванной. Он, впрочем, не достигает конечной цели, замирая посредине гостиной, обнаружив Фриду, притулившуюся на диване. Бальтазар быстро оценивает ситуацию, подмечая початую – и изрядно опустевшую – бутылку виски. Вино, которое он открывает ранее вечером, и вовсе не видится рядом.

Харт ждет некоторое время, отмечая, что Фрида не собирается просыпаться – и всё-таки тратит некоторое время, чтобы сходить в душ.

Бальтазар выходит оттуда посвежевший, но всё ещё внешне – немного осунувшийся. Майка оказывается не в состоянии скрыть большой синяк, начинающий расцветать на его предплечье и переходящий, алея, на шею. Швед всё ещё чувствует неприязнь – не к ней, но к тому мужчине, кем бы тот ни был, – когда невольно соблюдает дистанцию. Он считает, что, всё-таки, не зверь, когда возвращается на кухню за зельем от похмелья и стаканом воды.

Он садится на край дивана, не занятый Блетчли, и терпеливо ждет, когда та, уже немного ворочаясь, начнет подавать признаки жизни.

– Выпей, – ультимативно, немного холодно отзывается Бальтазар. [ava]http://sd.uploads.ru/YtPh2.png[/ava]

Бальтазар наблюдает напряженно за тем, как она пьет, и заставляет себя дышать глубже, стараясь успокоиться. Он переживает за неё, несмотря на то, что сейчас желает держать дистанцию. Швед считает, что с них достаточно страданий на двоих на это утро.

– Легче? – он знает, что зелье не сможет подействовать так быстро, но пытается поймать чужой взгляд, когда аккуратно забирает бокал из неё рук. Он медлит мгновение, прежде чем сделать глоток воды следом, жалея, что на него зелья не действуют.

Он на мгновение прикрывает глаза, когда она отпускает замечание насчет его компании. Бальтазар считает, что ничего за эти годы не изменилось, и что она так же ненавидит то, чем он занимается. Единственное, впрочем, что его смущает – это то, что из-за неё он тоже начинает ненавидеть дело, которому посвятил значительную часть жизни, не говоря о принесенных жертвах.

Бальтазар считает, что в могилу его сведет она, но молчит об этом.

Мужчина чувствует раздражение, когда Фрида пытается сесть, и отзывается резче, чем следовало бы:

– Лежи, – он, на самом деле, боится представить, какое у неё должно быть похмелье после того количества алкоголя, которое она выпивает; особенно беря во внимание её комплекцию. – Не вставай: скоро должно быть полегче.

Бальтазар не знает, почему столь несдержанно реагирует на неё этим утро. Хотя, впрочем, знает, но давно не переживает что-то подобное, после всех этих лет, которые они проводят вместе.

Бальтазар знает, что ревнует.

Он смотрит на неё тяжело, но говорит практически ласково, со всем пониманием, что она тоже переживает.
Бальтазар старается думать, что для женщины, которая провела предыдущую ночь с другим мужчиной, она беспокоится чрезмерно.

– Зачем? У тебя была компания, не хотел вам мешать.

Швед чувствует, что его выдержки больше не хватает на неё. Пожалуй, едва ли не впервые за последние два десятка лет.

Бальтазар считает, что это нормально, и не понимает что её коробит. Более того, не понимает вдвойне, почему испытывает неловкость, когда она уличает, что он использовал Бубенчика для того, чтобы выведать, как она проводит вечер.

Вслед за неловкостью приходит раздражение, которое швед переживает прежде. Он считает, что её претензии бессмысленны, и что он справился с вечера сам, без её помощи. Мужчина считает, однако, что это звучит горько и жалко, но быстро вынуждает себя отвлечься.

Он выговаривает ей за это, пусть и с меньшим напором, раньше, но повторяет и сейчас:

- Так же нормально, Блетчли, как и возвращаться с работы едва ли не за полночь, - он знает, что у нее должна нещадно болеть голова, но в этот момент отказывается ведьму жалеть:

- Я не знаю о твоей жизни ничего толком, кроме вылазок к Волдеморту! Это, по-твоему, нормально?! - он повышает голос в тон ей, когда следом выдыхает судорожно. Он чувствует, как его перетряхивает внутренне, когда тянется за очередной сигаретой, отставив бокалы в сторону.

Бальтазар не считает себя ревнивцем "классического" склада, но ощущает особенно остро, когда они говорят о другом мужчине, что, несмотря на множество сложностей в их жизнях друг из-за друга, он никогда не откажется от этого.

Он никогда не откажется от неё.

Харт наблюдает без видимого сочувствия за тем, как она прижимает висок к спинке дивана.

- Сама иди, Блетчли, - он огрызается и знает, что выглядит жалко; выходит не злобно, но, как водится этим утром, устало - и, как считает Баль, бессмысленно.

- Кто он? - он не спрашивает об этом раньше и считает прежде, что знать не хочет.

Бальтазар может ревновать её прежде лишь в шутку, потому что они оба - сумасшедшие. Ему не нравится, что сейчас, после стольких лет, он всё же ревнует всерьёз, и считает, что они катятся со своими жизнями по наклонной. Он следом цепляется взглядом за своё предплечье, на котором изображён уродливый рисунок, и считает, что тот доставляет проблемы иного, нежели предполагалось, характера.

- Ты могла бы узнать сама, - в прежнем, не самом дружелюбном тоне огрызается швед, пытаясь взять себя в очередной раз в руки судорожно, - если бы была дома.

"Если бы была рядом" - это звучит, по его мнению, точнее, но последнее, чего он хочет, это делать ей больно. Бальтазар знает, что делает, тем не менее, всегда.

Бальтазару не нравится то, что она говорит о Белфорте. Потому что у них всё начиналось так же, когда он был клиентом. Швед не может отделаться от мысли, что, будь этот Элеанор чуть предприимчивее, их знакомство с Блетчли добром не закончится.

- Девчачье имя, - не может сдержаться от постороннего замечания Бальтазар.

Он разглядывает её внимательно, и не может перестать думать о занятном словечке "отвлечься".

- И каким образом он помогает тебе это сделать?

Шведу не нравится, что происходит между ними в последние недели, и поэтому её "всего этого" цепляет его больше, чем, вероятно, должно.

- От чего именно, Блетчли?!