[ava]http://savepic.su/6257343.jpg[/ava]

Фрида не может принять как данность, что у него был из-за нее инфаркт. Пытается убедить себя в том, что в этом нет ее вины, потому что у нее не было возможности дать знать, что она жива, но смотрит глубже, находя причину, почему все это вообще произошло. Она не хочет думать об этом, в самом деле не хочет, но не может выкинуть из головы и перестать бояться, что с ним произойдёт что-то вновь.

Она отдает себе отчёт в том, что ей нужно к врачу, но не может себя заставить. Ей хочется верить, что все пройдёт, нужно только подождать. Что рано или поздно их крики сойдут на нет, потому что они найдут способ разобраться со всем, а ее кошмары оставят ее наконец в покое. Ее выматывает каждая ночь, когда она сначала по долгу не может заснуть из-за не проходящего чувства вины, а заснув, мечется тревожно по кровати.

Ведьма замыкается последние дни сильнее, огрызаясь скорее по привычке, и чувствует отчаяние, перемешивающееся с усталостью. У нее не остаётся особой надежды, что все действительно образуется, потому что ничего не становится лучше. Она чувствует, что он на взводе, но не может помочь ни ему, ни себе.

Фрида не знает, что с ней происходит, когда поднимается достаточно рано в один из вечеров к себе в комнату. Она просит Бальтазара уложить детей и больше не выходит из комнаты, забираясь под одеяло. Ей требуется время, чтобы дойти до того состояния апатии, в котором она пребывает сейчас, когда слабо реагирует на что-то извне.

Она рассматривает баночку со снотворным некоторое время, прежде чем неуверенно потянуться к ней. Ей все также страшно засыпать, потому что тогда кошмары вернутся вновь, и вместе с тем, неожиданно, в голову приходит мысль, что таблетки могут решить ее проблему раз и навсегда. Стоит только увеличить дозу.

Она плохо отдает себе отчет в том, что делает на самом деле, когда глотает их одну за другой, запивая водой. Фрида хочет лишь одного – чтобы все это прекратилось, чтобы все закончилось, потому что она не железная и не может вынести больше. Она запрещает себе думать о детях, потому что о них есть кому позаботиться, и потому что так будет лучше. Хотя бы потому, что обстановка, в которой они растут сейчас, мало похожа на здоровую.

Ведьма не чувствует страха, когда опустошает флакон до конца и забирается под одеяло вновь. Ей кажется это сейчас правильным, несмотря на то, что это выглядит как редкий эгоизм. Она не скрывает, что это он и есть, поскольку устала от всего происходящего в первую очередь сама, но полагает, что это облегчит жизнь им всем.

Она старается оставаться в сознании до последнего и успевает подметь, как ей становится тяжело дышать, прежде чем потерять сознание.

Первым делом Фрида чувствует подступающую рвоту. Она не задумывается, откуда перед ней тазик, как и не задумывается над своим положением в пространстве в целом, занятая больше реакцией организма. Следующим приходит осознание того, что на нее льется ледяная вода, а по коже пробегают мурашки, когда ее пробирает озноб. Она успевает заметить, что сидит в холодной ванной, но не находит в себе сил держать равновесие, когда кружится голова и ее заносит к краю.

Ведьма чувствует холодные от воды руки Бальтазара, придерживающие ее в вертикальном положении, и осоловело оглядывается, пытаясь сообразить, что произошло. Каждое движение отзывается головной болью, не говоря уже о том, что ее не перестает мутить. Блетчли подтягивает к себе тазик в отчаянии, надеясь, что это скоро прекратится.

Она слабо морщится, когда он начинает кричать, и вместо ответа избавляется вновь от содержимого желудка, сбиваясь на глухой, жалостливый стон. До нее слабо доходит то, что он говорит, и она чуть оборачивается, разглядывая его с пару секунд, прежде чем прикрыть глаза.

- Не кричи, - она отзывается хрипло и добавляет умоляюще, не находя в себе сил ругаться с ним сейчас, - пожалуйста.

Фрида замечает его слезы, но все равно не может осознать произошедшее до конца. Как и то, что он говорит ей о любви к нему и детям.

Она хочет возразить ему, что он не прав, и что не имеет права так говорить, но молчит, по большей части из-за того, что ее все еще подташнивает.

- Я люблю, - она все же вяло возражает через пару мгновений, отставляя от себя тазик и упираясь лбом в колени. – Но я устала, Харт, не могу больше так жить. Не хочу.

- Всем было бы лучше, ты же знаешь это.
[ava]http://s7.uploads.ru/9hiWO.jpg[/ava]

Фрида мотает головой, прикрывая глаза, когда он говорит, что не винит и не винил ее за то, что с ним произошло. Она не может верить в это до конца, потому что винит себя сама и видит слишком ясно, насколько весь этот кошмар стал следствием именно ее действий. Точнее бездействия. У нее слабо укладывается в голове, что ее можно так легко простить, когда она сама по отношению к себе это сделать не в состоянии.

- Если у тебя над головой нимб, и ты готов простить меня так легко, это не значит, что моей вины нет.

Она не хочет казаться неблагодарной и говорит ровно, без сарказма, действительно считая его святым за то, что он так носится с ней. Не видит причин и не хочет их искать, боясь в конечном счете ошибиться, но все равно испытывает к нему благодарность за то, что он не бросает ее одну, даже если он здесь только ради детей.

- Проблемы есть, Харт. Я не могу переложить всю ответственность на Торфинна, обвинить во всем его и жить спокойно, будто бы моя совесть чиста.

- Когда он притащил меня в поместье, он сказал, что я сама пришла к нему в руки. И это так.

Фрида подставляет лицо под теплую воду, чувствуя, как потихоньку начинает проходить озноб, а после берет в руки зубную щетку, надеясь избавиться от мерзкого привкуса. Она все же привстает, опираясь на край ванны, чтобы подобрать под себя ноги и устроиться удобнее, а после отвлекается на пару минут на то, чтобы почистить зубы.

Ведьма забывает на несколько мгновений предмет их разговора, когда позволяет себе порадоваться тому, что единственный привкус, который она чувствует сейчас – зубная паста. Ее берет оторопь, когда она чувствует губы Бальтазара на своих, и замирает, боясь пошевелиться. Она ощущает практически физически, как у нее в голове все переворачивается верх тормашками, и смотрит растерянно, когда он все-таки отстраняется.

Блетчли не пытается сдержать истерику, накатывающую волной, когда на глаза набегают слезы.

- Не надо, - она отзывается достаточно резко, но не отдает себе в этом отчет, - не надо делать это из жалости.

Ее снова бьет дрожь, и она хочет взять себя в руки, но вместо этого продолжает с причудливой смесью злости и отчаяния:

- Ты избегал касаться меня все это время, я могу понять, если тебе было неприятно. Но я не хочу, чтобы ты меня жалел. Пусть лучше все будет так, как было.
[ava]http://s7.uploads.ru/9hiWO.jpg[/ava]

Фрида проводит ладонью по щеке, вытирая слезы, когда, следуя его прикосновению, оборачивается к нему, ловя его взгляд. Она слушает его молча, чувствуя, что кратковременная истерика отняла сил больше, чем у нее в целом было, и вздыхает судорожно, поверхностно, пытаясь взять себя в руки.

Она не готова верить ему, что им руководит не жалость, хотя бы потому, что пока все выглядит именно так, но слушает внимательно, не перебивая. Ведьма успокаивается медленно, по мере того, как он говорит. Ей хочется ему возразить, потому что по ее мнению все вовсе не так, но она ловит себя на робкой мысли, что может ошибаться.

У нее перехватывает дыхание, когда он говорит, что любит ее, и она смотрит недоверчиво, чуть хмурясь. Ей нужно время, чтобы уложить это в голове, и она отчаянно ищет что-то, что позволит ей думать, что он имеет в виду вовсе не это, или что она ослышалась, или что-то еще, но не то, что он сказал. Ее сбивает с толку то, насколько прямо и однозначно звучит его фраза, не оставляя ей возможности додумать нечто другое.

Фрида шмыгает носом и выглядит растерянно, когда пристраивает свою руку рядом с его и кладет на нее голову. Ей нечего сказать ему, потому что она не осознает до конца происходящее, и отчасти пугается этого. Она прикрывает глаза на мгновение, когда он говорит о том, что не переживет ее похороны, и чувствует, как внутри все сжимается от мысли, сколько раз она причиняла ему боль.

Ведьма касается его руки вместо ответа, осторожно переплетая пальцы, и затихает на некоторое время, привыкая заново к ощущению его близости.

- Я не знаю, почему ты все еще меня любишь. Не вижу для этого причин, и это сбивает меня с толку.

Она говорит негромко, не выпуская его руку из своей, и не хочет ему врать.

- Я не знаю, почему ты прощаешь меня, хотя тебе не следует этого делать, и я боюсь, что когда-нибудь ты увидишь все в другом свете.

Фрида поднимает голову, оказываясь к нему так близко, что чувствует его дыхание, и тянется неуверенно, все еще не считая, что имеет на это право, осторожно целуя.

Она отстраняется через некоторое время, разглядывая его пожалуй слишком серьезно, и завершает без тени сомнения:

- И если ты когда-нибудь захочешь уйти, я этого не переживу.
[ava]http://s7.uploads.ru/9hiWO.jpg[/ava]

Фрида не отпускает его от себя следующие несколько дней, отчасти опасаясь, что та идиллия, которая наступает в их отношениях, не продлится долго. Она все еще не находит ответов на вопросы, которые мучают ее, и не понимает причин его поведения, но ловит себя на малодушной мысли, что не хочет искать. Она позволяет себе в кои то веке просто получать удовольствие от его присутствия рядом, которого ей не хватало все эти годы.

Он убеждает ее, что ей не нужны таблетки. Что они справятся, просто нужно время, и что лекарства только вредят ей. Ведьма хочет верить ему, пусть и не чувствует той же уверенности, что и он, и пытается перебороть себя, когда он выкидывает все ее запасы. Она не разрешает себе паниковать и жмется к нему ближе, засыпая, потому что, на самом деле, чувствует неясную тревогу от того, что ей приходится обходиться без них.

Ей кажется, что все становится только хуже. Сны становятся страшнее и даже проснувшись, она не всегда может отличить, где заканчивается сон и начинается явь. Ей кажется, что порой она бредит, а то, что видит, больше смахивает на галлюцинации. Она плохо отдает себе отчет в том, что происходит, но зацикливается на мысли, что с таблетками ночи проходили спокойнее.

Фрида чувствует усталость, и как портится стремительно самочувствие. Ее не радует ни упадок сил, ни раскалывающаяся временами голова, но она молчит, не желая привлекать внимание к своему состоянию. Она винит во всем жуткие ночи и постепенно приходит к мысли, что ей стоит начать снова пить снотворные.

Ведьма знает, что Бальтазар не одобрит ее решение, и не испытывает восторга от того, что ей приходится делать это тайком, когда в итоге возвращается к таблеткам вновь. Она начинает спать крепче, но, в целом, мало что меняется в содержимом ее снов, и ее это пугает, но она слишком надеется, что вскоре все придет в норму.

Она пользуется тем, что швед уходит в душ, когда устраивается на краю кровати, вытаскивая припрятанную баночку. Ирландка чувствует угрызения совести, но не позволяет им взять вверх, потому что ее кошмары выматывают не только ее, но и его. Она медлит, раздумывая над количеством таблеток, высыпав несколько себе на ладонь, и пытаясь подсчитать, сколько пила в прошлый раз.

Когда Бальтазар показывается на пороге, Фрида испуганно вздрагивает, сжимая рефлекторно ладонь, но не сопротивляется активно, когда он отбирает у нее таблетки и уходит с баночкой в ванну. Она пытается сопротивляться панике, охватывающей ее, стоит ей сообразить, что он избавился от них, но чувствует, как у нее перехватывает дыхание, а сердце начинает стучать быстрее.

Ей не нравится, что он называет ее действия обманом, и она морщится недовольно.

- Я не обманывала! – она выкрикивает это прежде, чем соображает, что в принципе у нее нет аргументов в свою пользу, и чувствует раздражение от того, что ей приходится оправдываться, а он, в свою очередь, не пытается ее понять.

- Какого черта ты их выкинул, Харт?

Она злится на него по большей части из-за того, что паникует, не представляя, как ляжет спать без них. Ведьма признает, что в этом мало нормального, бояться ложиться спать, но испытывает неподдельный страх от перспективы снова мучиться от кошмаров.

- Ты же видел, что я не могу нормально спать, но все равно выкинул их.

– Я знала, что так будет, поэтому не стала говорить и оказалась права.
[ava]http://s7.uploads.ru/9hiWO.jpg[/ava]

Фрида считает, что он обманывает в первую очередь себя, если действительно считает, что они могли бы найти выход. Она знает его упрямство и знает, насколько ему не нравятся ее таблетки, поэтому по прежнему не считает разумной идеей делиться с ним своим желанием начать принимать их вновь. Она полагает, что действовала не в последнюю очередь исходя из заботы о нем и его нервах, не желая давать лишнего повода для беспокойства.

- Какое решение? Что изменилось бы, скажи я тебе о таблетках? Ты отказал бы мне, но проблема в том, что тебе нечего предложить мне взамен. Думаешь, мне приятно их пить и это просто моя прихоть от безделья?

Ведьма не хочет повышать голос, но срывается, потому что он не хочет войти в ее положение. Она не понимает, почему он не может признать, что если бы у них был другой выход, они бы его уже нашли, потому что все происходящее не нравится им обоим в равной степени. Она считает, что он делает из мухи слона, тогда как им обоим не остается ничего другого, кроме как смириться.

Ее выводит из себя его приказной тон, и она сдерживается с трудом от того, чтобы посоветовать ему его сбавить.

- Два дня, - она отзывается холодно, из принципа не желая отчитываться.

Фрида не может не признать, что в какой-то степени он прав, и ей действительно не становится ощутимо лучше. Хуже не становится, впрочем, тоже, поэтому она не видит явной проблемы. Ее коробит, когда он говорит о ее зависимости, но она не берется спорить с этим, потому что это действительно так.

- Ну и что, Харт? Что плохого в том, что так я чувствую себя спокойнее? Что плохого в том, что с ними я не так сильно боюсь засыпать и хотя бы не просыпаюсь каждые полчаса от очередного кошмара?

Она чувствует раздражение, когда он говорит, что она не может себя контролировать, а следом упоминает детей.

- Я не хочу, чтобы их кто-то забирал, - ведьма отзывается твердо, с металлическими нотками в голосе, и считает, что он перегибает. – У тебя паранойя, Харт, я вполне отдаю отчет в своих действиях.
[ava]http://s7.uploads.ru/9hiWO.jpg[/ava]

Фрида отчасти понимает его страхи, как и понимает, что сама виновата в том, что отныне он относится к ее таблеткам с такой неприязнью. Ей все еще стыдно за тот инцидент, за то, что она заставила его так волноваться, но вместе с тем сейчас она считает, что он перегибает. После того, как он говорит, что любит ее, она не дает ему поводов сомневаться в том, что верит ему, и что ей действительно становится легче.

Она удивляется тому, насколько ей в самом деле его не хватало, и насколько свободнее стало дышать от осознания, что он все-таки рядом. Однако сейчас у них, кажется, снова все шло наперекосяк.

Ведьма чувствует, как у нее вспыхивают щеки из-за вины перед ним, и молчит, не находя, что возразить ему, потому что его недоверие к ней имеет под собой почву. Она смотрит на него по прежнему упрямо, не желая сдаваться так просто, потому что он не понимает до конца, чего собирается ее лишить, и насколько ей от этого страшно.

- Я хочу выспаться. Провести хотя бы одну ночь без кошмаров, не просыпаясь от них по несколько раз, проспать с ночи до утра как все нормальные люди.

Ирландка отзывается резко, но больше не кричит, потому что он сбавляет тон. Она все еще не готова идти на уступку, не в последнюю очередь из принципа, потому что все еще зла на его поведение с ней.

- Я просыпаюсь от страха, а не потому, что могу прервать сон. Но как только засыпаю, все начинается снова. Нет никакой принципиальной разницы, буду ли я просыпаться по ночам или нет.

Блетчли не хочет делать ему больно, но считает, что он просит от нее слишком многого. Она знает, что облегчит ему жизнь, если сейчас согласится с ним, но знает, что сама так долго не протянет, потому что не может перебороть свои страхи.

- А ты разве оставил мне выбор? – она огрызается устало на его просьбу и медлит, прежде чем все же покачать головой. - Не могу. Я бы сделала это, если бы могла, но не могу.

- Ты видел, что я пыталась, и что ничего хорошего из этого не вышло.

. Ей не нравится его аргумент в пользу того, что детям стоит отправиться к бабушкам и дедушкам, но она неохотно признает его правоту, потому что то, что происходит с ними эти несколько дней – ненормально. И если раньше силы были хотя бы у него, то теперь он практически не спит вместе с ней.

- Мне будет спокойнее, если они будут рядом со мной, - она все же возражает, но не так твердо как прежде, - если кто-то хочет с ними повидаться, они всегда могут приехать сюда.
[ava]http://s7.uploads.ru/9hiWO.jpg[/ava]

Фрида считает, что он играет нечестно, когда обнимает ее, потому что она чувствует, как мигом пропадает ее воинственное настроение. Она все еще не считает, что была не права, начав принимать таблетки снова, но больше не хочет с ним спорить. Ее выматывают их ссоры, потому что они умудряются делать больно друг другу, когда меньше всего этого хотят, и сейчас она испытывает прилив благодарности ему за то, что он, так же как и она, не испытывает больше желания кричать, и находит силы перебороть себя.

- Я знаю, - ведьма не лукавит, несмотря на свою вспышку гнева несколько минут назад, потому что действительно понимает, что он заботится о ней и не желает ей зла.

Она обнимает его в ответ, прильнув ближе, и мимолетно все же удивляется, насколько ее могут успокоить его прикосновения. Блетчли задумывается над его вопросом, не чувствуя уверенности, что сможет спокойно пережить эту ночь, потому что не успела выпить таблетки, но не хочет больше провоцировать его.

Она глубоко вздыхает, прежде чем отозваться, стараясь, чтобы голос звучал увереннее:

- Переживу, - она чуть улыбается, ловя его взгляд, и продолжает немного веселее, - если ты не перестанешь меня обнимать.

Фрида не знает, как выразить благодарность ему за то, что он входит в ее положение и соглашается подобрать лекарство. Она не имеет ничего против того, чтобы он руководил процессом, если ему так будет спокойнее.

- Спасибо, - ирландка отзывается коротко, не торопясь выпускать его из объятий, а после всерьез задумывается над его словами, что детям ничего не угрожает. Она хочет верить в это и, пожалуй, верит, прекрасно понимая, что Торфинн еще не скоро выберется из Азкабана, если выберется вообще. Фрида идет на поводу у своих страхов, когда все же отрицательно мотает головой: - Пусть они пока побудут с нами.

***

На следующее утро они действительно отправляются за лекарством, и ведьма терпеливо ждет, пока она придирчиво изучает состав каждой баночки. Она не спорит, что его знания в этом вопросе намного превышают ее, поэтому позволяет развлекаться столько, сколько ему угодно, лишь бы в конце концов он выбрал то, что устроит и его и ее.

Фрида настораживается, когда он практически ультимативно объявляет ей о дозировке. Она считает, что этого мало, но соглашается попробовать без лишних споров. Первая же ночь приносит ей подтверждение, что дозу необходимо увеличить, потому что организм слишком привык к снотворному и отныне ему требуется все больше и больше. Блетчли колеблется, не зная, стоит ли говорить об этом Бальтазару, но сознательно наступает на те же грабли, когда так и не решается сказать.

Она чувствует себя неважно в последние дни и не хочет привлекать внимания к своему состоянию, ухудшающемуся по ночам. У нее чаще начинает болеть голова, и она решает, что очередного скандала она не выдержит.

Фрида следит за тем, чтобы упаковка не валялась где попало, но в этот раз забывает убрать ее в шкафчик. Она соображает это слишком поздно, когда он уже направляется в спальню, и идет следом за ним, не особо, впрочем, надеясь, что успеет спрятать ее, пока он не заметил.

Ведьма останавливается в дверях и осознает сразу, что он заметил ее, когда внутренне напрягается сама и ждет, что последует дальше.

Она ловит его взгляд, отвечая еще до того, как он задаст вопрос:

- Мне не помогает меньшая доза. Организм на нее уже не реагирует.
[ava]http://s7.uploads.ru/9hiWO.jpg[/ava]

Фрида отправляется в больницу безропотно, потому что на споры у нее не остается сил. Просто высокая температура переходит в жар, а вместе с ним приходит хриплый жуткий кашель и боль в легких при каждом движении. Она не понимает, что с ней происходит, когда от слабости у нее кружится голова, и она, делая попытку дойти до кухни, оказывается вынуждена вцепиться в перила, чтобы не упасть.

Следующие несколько часов проходят как в тумане, и она, уже осознанно, обнаруживает себя на больничной койке с сидящим рядом отцом. Ей требуется время, чтобы смириться с тем, что ближайшую пару недель она проведет здесь, и это в лучшем случае. Она не хочет ни перед кем ни оправдываться, ни отчитываться, хотя ей приходится говорить с врачами, но никого больше она видеть не хочет. Детей к ней не пускают и так, а остальным делать в ее палате, по ее мнению, нечего.

Фрида требует, чтобы к ней никого не пускали, потому что совершенно точно имеет на это право. Ей не нравится разговаривать с местным психиатром, но он идет ей на встречу, соглашаясь, что если она считает, что ей нужно побыть одной, возможно так действительно будет лучше. Ей не нравится чувствовать себя капризным ребенком, но она мстительно думает, что если к ней относятся подобным образом, то ей нечего терять, и она может вести себя так, как захочет.

Ее обижает до глубины души, когда Бальтазар рассказывает обо всем ее отцу. Ей не нравится унизительное чувство, будто ее собираются отчитывать, как и не нравится то, что он поступается ее желаниями. Потому что она совершенно точно не хотела, чтобы Тони об этом знал. Ее раздражает вся эта ситуация по многим причинам, в том числе и потому, что ей все пытаются что-то запретить. Она полагает, что имеет право самостоятельно решать, что и в каком количестве ей принимать.

Ведьма все также плохо спит, но здесь ей не дают лекарств вовсе. Ничего, кроме успокаивающих зелий, которые на нее не действуют. Она рекомендует не тратить на нее ингредиенты, но все равно исправно получает перед сном полный стакан. Ее сводит с ума тотальное безделье и высокая температура, из-за которой она порой даже не в состоянии читать.

Она думает обреченно, кашляя до боли в горле в очередной раз, что выбрала бы иной способ самоубийства, если бы знала о подобных последствиях.

Фрида хочет спать постоянно, поэтому проваливается в дрему днем, стараясь не засыпать слишком крепко. Она не слышит ни то, как открывается дверь, ни его шагов, но чувствует прикосновение к щеке, прежде чем заворочавшись открыть глаза.

Ирландка рассматривает его, не моргая несколько мгновений, а после приподнимается на локтях, принимая вертикальное положение.

- Я просила никого не пускать сюда, тебе разве не сказали об этом?

Она отзывается прохладно, не скрывая своей обиды на него. За то, что пошел к ее отцу и за то, что исчез на полторы недели, не сказав ни слова.

- Все в порядке. Я все еще под присмотром отца, мне не дают таблетки, и несколько раз в неделю мне приходится общаться с психиатром. Все так, как ты и хотел.

- Можешь возвращаться обратно.
[ava]http://s7.uploads.ru/9hiWO.jpg[/ava]

Фрида старается не дышать на него, когда он прижимается к ней и обнимает, потому что знает, что ее болезнь заразна. Она все еще сердится на него, и ей не нравится его действия, потому что он знает, что она не может злиться, когда он ведет себя так. Ей не нравится это сейчас, потому что она действительно обижена на него и не собирается сдаваться так просто.

- Он ничего не делает, потому что ничего сделать не может. Они не пройдут, пока я не успокоюсь.

Она считает, что это должно было быть понятно и так, потому что ей нужно в первую очередь разобраться в себе, а в этом ей не может помочь ни одно зелье. Разговоры с врачом, впрочем, не помогают тоже, потому что она и не хочет с ним разговаривать.

- Неужели? Когда я говорила тебе о том же самом, ты устроил скандал.

Ведьма откидывается на подушку, прикрывая глаза, и считает, что в последнее время их разговоры отличаются крайней бесполезностью. Она срывается на долгий и хриплый кашель, а после устало морщится, потому что ее достало собственное состояние за последние полторы недели.

Ей не нужны его извинения, потому что они не могут ничего изменить, и она не видит в них смысла.

- Не могу. Ты уехал, не сказав ни слова о том, куда и на сколько ты собираешься. Ты меня бросил, зная, как сильно я этого боюсь.

Фрида не дергается, но все же отворачивает голову, когда он проверяет наличие температуры. Она не считает его виноватым в том, что он не заметил сразу. Возможно, ей стоило самой сказать о ухудшающемся самочувствии, но она боялась, что он снова свяжет это с таблетками.

Вопреки логике, ей не нравится его идея поговорить с врачами о возможности принимать снотворное снова.

- Не надо, - она вздыхает глубже, прежде чем все-таки пояснить, - они не разрешат в той дозе, в которой мне это необходимо.

Вообще-то, у нее на это есть еще одна причина, говорить о которой она не горит желанием, потому что ее в целом напрягает эта ситуация.

- И я не хочу давать им поводов держать меня здесь дольше, чем нужно.

- Ты знал о том, что сеансы у психотерапевта обязательны для тех, кто пытался совершить самоубийство? До тех пор, пока врач не даст заключение о том, что терапия подошла к концу. В особых случаях, они имеют право держать в больнице на время лечения, если больной представляет для себя опасность. Зависимость от лекарств в совокупности с другими симптомами вполне подходит под определение «особого случая».

Фрида поясняет равнодушно, не до конца впрочем веря, что может действительно здесь задержаться. По ее мнению, она отдает отчет в своих действиях куда больше, чем о ней думают остальные, но в целом не знает, как донести эту мысль до них.

- Тебе нельзя здесь находиться, это инфекционный отдел. Даже врачи не заходят без масок – высокий риск заразиться.
[ava]http://s7.uploads.ru/9hiWO.jpg[/ava]

Фрида не хочет ссориться с ним сейчас, несмотря на обиду, потому что у нее банально нет на это сил. Ее в край достали температура, кашель и общая слабость, которые помимо прочего еще и начинали ее пугать тем, что не собирались, кажется, никуда от нее деваться. Она все еще считает, что он не мог с ней так поступить вне зависимости от того, предполагал ли он подобный исход или нет.

- Было также, - она отзывается неохотно, потому что ее напрягает отсутствие изменений, - не знаю, я не замечаю изменений. Только когда зелья облегчают состояние.

Она не считает его аргумент по поводу вирусных заболеваний состоятельным, потому что на ее взгляд это еще ничего не значит. Если он с ними работал, это не дает ему гарантию, что он не заразится от нее. Ведьма решает, что попросит настойчивее, после его ухода, не пускать никого, в особенности его. На самом деле, она до сих пор не понимает, как его вообще к ней пустили.

Она не находит забавным обсуждение ее психотерапевта, потому что не хочет ни говорить, ни думать о нем вовсе. Ей не нравятся его методы хотя бы из принципа, потому что все, что он делает направленно лишь на то, чтобы заставить ее говорить. Ее утомляет каждый его визит, потому что она не собирается обсуждать с ним ничего, что ее волнует.

- Я не хочу с ним разговаривать, а ему это ожидаемо не нравится. Полагаю, в ближайшее время мы не найдем с ним общий язык, если он не прекратит попытки залезть ко мне в голову.

Фрида срывается на кашель снова и ругается не слишком цензурно, пытаясь сделать глубокий вдох. Получается скверно, потому что каждая подобная попытка сопровождается болью.

Она смотрит на него несколько мгновений, прежде чем ловит себя на мысли, что ей действительно это интересно:

- Где ты был это время?
[ava]http://s7.uploads.ru/9hiWO.jpg[/ava]

Фрида считает, что он знает, что она не может злиться на него долго, и бессовестно пользуется этим, когда остается в ее палате и наотрез отказывается уходить куда бы то ни было. На самом деле, она рада его присутствию, пусть и выглядит недовольной остаток дня, но в целом не имеет ничего против того, что он ее обнимает и находится рядом. Она скучает по нему эти полторы недели как ненормальная и считает, что его присутствие пойдет ей на пользу если не в борьбе с пневмонией, то хотя бы в вопросе ее душевного равновесия.

Ведьма все также отказывается отвечать на личные вопросы психиатра, выставляя глухую стену, стоит ему только коснуться ее нынешнего состояния, но несколько раз все же срывается до крика, когда он донимает ее слишком уж сильно. Она нервничает в последнее время сильнее, потому что несмотря на улучшение состояния, ее не торопятся отпускать домой, и она подозревает, что дело в ее мозгоправе. Ирландка хочет видеть детей и от этого реагирует на каждый визит врача резко, считая его повинным в том, что ее не отпускают домой. На самом деле, она с детства ненавидит больницы, и ничего не хочет больше, чем наконец-то отсюда выбраться.

Фрида замечает, что с Бальтазаром что-то не так, когда он только входит в палату. Ей кажется, что он напряжен, и она, ловя его настроение, напрягается сама еще до того, как он начинает говорить. Впрочем, то, что он говорит, в первое мгновение кажется ей редкой чушью, потому что этого попросту не может быть. У нее не могут отобрать родительские права после того, что она пережила ради детей.

Она чувствует, как внутри волной поднимается гнев, который она обычно не умеет контролировать, и делает глубокий вдох, не желая срываться сейчас. Она бросает на него тяжелый взгляд, когда швед упоминает ее психиатра, и от всей души желает тому бежать из этой больницы как можно дальше. Как минимум потому, что то, что он сделал – подсудное дело.

Ведьма наблюдает за ним, когда он устраивается рядом с ней, обнимая ее, но не находит в себе сил успокоить как-то его. Она тратит их все на то, чтобы держать себя в руках, когда на самом деле чувствует, что это выходит у нее скверно.

Фрида не сразу осознает, что он делает ей предложение, когда смотрит на коробочку с изумлением, забывая ненадолго о той боли, которую испытывает мгновением ранее. Ей приходится пару раз сморгнуть, чтобы убедиться, что ей это не мерещится, и из коробочки на нее поглядывает симпатичное обручальное кольцо.

Она молчит, когда аккуратно забирает его из коробочки, разглядывая некоторое время, но на место удивлению быстро приходит вновь горечь.

- Забери меня отсюда, - она сжимает в ладони кольцо, чувствуя, как камень врезается в кожу. – Забери сейчас же, пока я не разнесла эту больницу к чертовой матери.

Блетчли не кричит, но повышает голос, не скрывая металлических ноток. Она не просит, а требует, и считает, что имеет на это полное право.

- Я хочу поменять врача. Он не имел никакого права разглашать информацию о моем состоянии посторонним людям.

Она соображает лихорадочно, потому что вопреки заключению врача, все еще вполне в трезвом уме.

- Как они могли отобрать у меня родительские права без моего присутствия на слушании? Как, черт возьми?!

- И почему их отдали ей, а не моему отцу?
[ava]http://s7.uploads.ru/9hiWO.jpg[/ava]

Фрида выдыхает отчасти облегченно, когда он принимает ее идею, потому что в целом боится, что он сейчас укажет на причину, почему у них ничего не получится. Она в корне отрицает мысль о том, что дети так и останусь с мадам Роули, и не хочет думать о такой перспективе вовсе. Подобного не может быть и точка, потому что она никогда не позволит этой сумасшедшей ведьме портить жизнь ее детям больше, чем ее сынок испортил уже.

Она принимает как аргумент, что свидетельских показаний может быть недостаточно, пусть и хочет возразить упрямо, из принципа, не желая признаваться, что Магдалене может повезти выкрутиться. Ирландка старается мысли трезво, не размениваясь на бессмысленный споры и угрозы, потому что на это у них нет времени. Ее пробирает озноб от мысли, что в данный момент их дети находятся в поместье Роули.

- Может у нас получится найти что-то еще на нее. В поместье обязательно должно быть что-то связанное с черной магией. Его же могут обыскать?

Ведьма чувствует, как теряет контроль над собой, чем больше думает о детях, но и запретить себе думать о них сейчас не может. Она хочет кричать и топать ногами как маленькая, потому что всей ее злости сейчас хватит на то, чтобы сложить родовое гнездо ее бывшего мужа как карточный домик, похоронив под завалами его ненормальную мамашу.

- Они не могут оставить детей с женщиной, которую обвиняют в покушении на убийство.

Фрида отвлекается на сборы и чувствует прилив благодарности к Бальтазару за то, что он не оставляет ей сомнений, что сможет ее забрать. Она чувствует, как ей уже не хватает права распоряжаться самой собственной жизнью, и не может не испытывать радость от того, что они собираются наплевать сейчас на все запреты.

Она наблюдает за ним, когда он подходит к шкафу, и машинально проводит подушечкой большого пальца по тонкому металлу обручального кольца. Блетчли знает, что сейчас не время для сантиментов, но не может ничего поделать со слезами, внезапно подступающими к глазам и комом, застревающим в горле.

Фрида делает к нему шаг порывисто, сокращая расстояние, и обнимает крепко, утыкаясь лбом в плечо. Ей требуется пара мгновений, чтобы попытаться справиться с собой и тем приливом огромной любви, которую она к нему испытывает.

- Спасибо, - она бормочет негромко и, в самом деле, не знает за что конкретно благодарит. Скорее всего за все сразу.

– Да, я выйду за тебя замуж, Харт. [ava]http://s7.uploads.ru/9hiWO.jpg[/ava]

Фрида наблюдает с неприкрытым восторгом за тем, как он объясняет врачам, почему имеет право забрать ее из больницы, и почему их мнение для него ничего не значит. Она восхищается им совершенно по-детски, со всей искренностью, испытывая удивительное чувство защищенности, потому что он не собирается давать ее в обиду даже в подобных мелочах. Она не говорит ему об этом ни слова, но жмется ближе, даже когда они оказываются в поместье.

Они не скрывают, что им не помешает помощь, когда созывают всех родственников и друзей, потому Магдалена заходит далеко, и они признают объективно, что им самим не справиться. Ведьма чувствует легкое моральное удовлетворение, когда, исходя из рассуждений собравшихся, приходит к выводу, что не только она жаждет мести и обещает устроить мадам Роули сладкую жизнь.

Она знает, что не стоит радоваться раньше времени, и все еще с трудом способна побороть дрожь при мыслях о том, что дети сейчас под опекой сумасшедшей мамаши Торфинна. Она не забывает об этом ни на минуту, но заставляет себя не поддаваться панике, потому что иначе не сможет ничем им помочь.

Блетчли не возражает, когда он тянет ее за собой в спальню, чувствуя, что вымоталась за сегодняшний день. Она не хочет спать, но не против остаться с ним наедине, потому что за последние часы, пусть она и старается держаться к нему ближе, им не выпадает такой возможности. Ей все еще трудно подпустить его ближе, но она не скрывает, что ей нравится, когда он обнимает ее осторожно, словно боясь сделать больно. Она подмечает их давно – мелочи, в которых проявляется его отношение к ней.

Фрида переодевается неторопливо, когда ловит себя на пошлых мыслях и смотрит на него озорно, когда он, не настаивающий ни на чем больше, зовет ее спать. Она чувствует себя неловко, но вместе с тем впервые за последнее время осознает, что действительно хочет этого – переспать с ним. Хотя бы попробовать, потому что, на самом деле, она не может быть уверена, что все пойдет так, как нужно.

Ведьма устраивается рядом, но не торопится ложиться спать, когда подбирается пальцами под его футболку и целует мягко. Она не дает ему опомниться, когда оказывается сверху, прижимаясь ближе, и касается губами чуть ниже мочки уха, спускаясь поцелуями ниже к шее.

- Скажи мне, Харт, ты будешь хорошим мальчиком? – она фырчит весело, но в целом настроена серьезно, когда тянет вверх, подцепляя, его футболку. – Или может просто ляжем спать? [ava]http://s7.uploads.ru/9hiWO.jpg[/ava]