Бальтазар был благодарен Фриде за то, что та не стала развивать идею о том, что с Бьорном могло что-то случиться на военной базе. «Зомби», которых они оставили позади (и к которым грозили приблизиться снова), в самом деле были злыми и быстрыми, и швед не желал представлять что могло бы произойти, если бы их, к примеру, подвела машина, и они задержались бы на военной базе на несколько мгновений дольше, за которые заражённые смогли бы наверняка добраться до Фриды или до него самого.

Бальтазар не возражал, делясь сигаретой, и не спорил впоследствии, когда Блетчли заверила, что его слова не приносили должного успокоения. Они не даровали душевное спокойствие и самому мужчине, но медик старался не поддаваться панике и мыслить настолько трезво, насколько хватало его сил в создавшейся ситуации.

Он помог Фриде устроиться на заднем сидении и вернулся за руль сам, снимая автомобиль с ручного тормоза и разворачиваясь на пустой дороге, пренебрегая какой-либо разметкой. Правила старого мира не имели значения в новом, в котором они жили теперь, когда заражённых становилось в Соединённых Штатах больше день ото дня.

Бальтазар ощущал затылком напряжение Блетчли, но всё же остановился с небольшой заминкой, когда Фрида начала нервничать, призывая его не ехать дальше. Швед развернул машину, преграждая путь любым «туристам», и, найдя предложение Блетчли разумным, выключил фары и свет в салоне, а также, подумав, заглушил двигатель, надеясь, что это поможет им избежать ненужного внимания, а также потери топлива, которое было нынче на вес золота. Они не знали, как долго им придётся стоять на одном месте, прежде чем им доведётся встретить – или нет – Бьорна.

Привыкая к темноте, Бальтазар позволил себе откинуться на спинку водительского сидения, делая глубокий вдох и не разрешая фантазии разыграться в попытках отыскать монстра в кромешной тьме, которая окружала автомобиль.

Вопрос, который озвучила Блетчли, был насколько неприятным, настолько справедливым. Бальтазар ответил не сразу, потому что ответа как такового у него не было и быть не могло.

– Я не знаю, – искренне отозвался мужчина, отвечая разом на любые сомнения, которые могли беспокоить Фриду. Харт не любил чего-то не знать, потому что зачастую это означало, что он не мог контролировать ситуацию.

Бальтазар в очередной раз взглянул на экран мобильного телефона, в очередной раз убеждаясь, что связи не было, и сдержал ругательства.

– Нам нужно отыскать источник связи, – озвучил мысли вслух мужчина, не видя иного выхода и считая это лучшим ответом на вопрос, заданный Фридой. – Тогда ты сможешь связаться со своим отцом, а я – со своим. Пусть мой отец не занимается военными разработками, но у него обширные связи в специфических отраслях. Может быть, это пригодится твоему отцу, если он сможет организовать ещё один транспорт, – вздохнул Бальтазар. Он старался звучать уверенно, но план, который обрисовывал мужчина, очевидно, был выписан вилами по воде.

Харт развернулся на водительском сидении так, чтобы взглянуть в лицо молодой женщине.

– После всего, что мы уже пережили, мы что-нибудь придумаем. Пока что подождём моего брата, потому что выживать втроём в «зомби»-апокалипсис втроём должно быть всяко веселее, – усмехнулся мужчина, пусть усмешка вышла не слишком веселой.

Разговор был не из весёлых, но Харт всё же вдруг спросил:

– Что бы ты хотела сделать, если бы знала, что мы отсюда не выберемся? – мужчина повёл неопределённо плечом, объясняя:

– Полагаю, у каждого из нас есть осознанный или нет список того, что сделать всегда хотелось, но на что нам никогда не хватало времени или храбрости. Что, очевидно, больше не является проблемой в преддверии конца света.

Бальтазар дружелюбно усмехнулся в ответ, поддерживая идею о том, что их отцам, как минимум, не помешала бы компания в переживаниях за детей. С обеих сторон, как предполагал швед, всегда были жены, которые, разумеется, переживали за детей не меньше, но Харт не торопился недооценивать силу мужской солидарности. Также Амадеусу наверняка было бы интересно узнать, что над эвакуацией детей работает никто иной, как Энтони Блетчли. Не успокаивало лишь то, что даже у Блетчли возникали трудности с ресурсами в создавшейся ситуации, а эвакуация пока что шла не по плану.

Бальтазар, не сдержавшись, озадаченно поднял брови, когда Фрида заметила, что его вопрос звучал непристойно. Мужчине потребовалось мгновение, чтобы справиться с долей удавления, прежде чем усмехнуться в ответ на замечание женщины.

– Заметь, Блетчли, что это ты сказала, а не я, – в шутку заметил швед, признавая следом откровенно:

– Я не задумывался об этом в подобном контексте.

Однако однозначно думал об этом с этого момента.

В остальном Харт не рассчитывал на какие-либо тёплые отношения со стороны Фриды после того, как он застрелил друга женщины на её глазах.

Им не удалось продолжить разговор, когда раздались первые тревожные звуки, предвещающие опасность – которая не заставила себя ждать.

Бальтазар выругался на шведском, заводя двигатель машины снова, и вдавил педаль газа, срываясь с места сразу после того, как произошёл первый контакт между Фридой и одним из заражённых.

– Дьявол, – в очередной раз выразил своё отношение к происходящему мужчина.

Сохраняя контроль над транспортом, швед обернулся, разглядывая Блетчли. Он старался дышать ровнее, всё ещё чувствуя прилив адреналина. Не заметив каких-либо видимых ранений у женщины, Харт усмехнулся следом, пытаясь снять напряжение:

– Отличная реакция, – отворачиваясь, чтобы следить за дорогой, заметил Бальтазар, оценив её точный удар ногой, предотвративший попытку «зомби» проникнуть в автомобиль сквозь оконное стекло.

Харт молчал с мгновение, собираясь с мыслями и стараясь не дать усталости и ощущению беспомощности взять верх.

– Нам нужно найти сигнал, – отозвался, наконец, швед, прибавляя скорость. – Как ты говорила, будем надеяться, что вся проблема в глушилках на военной базе.

В таком случае оставался шанс отыскать связь быстро, а не колесить по штату в попытке поймать сигнал. Бальтазар пытался не терять надежду на то, что где-то да тот всё ещё был.

Волнение Фриды было видно невооружённым глазом. Бальтазар заглянул в зеркало заднего вида, наблюдая за женщиной на сидении позади него, и приготовился к неизбежному. Неудивительно, что после всего, что произошло, Блетчли поддалась  панике, грозящей обернуться полноценной истерикой.

Мужчина не торопился комментировать ее заверения о том, что они могли не найти сигнал, а также не спорил, что, возможно, им не стоило возвращаться на военную базу. По крайней мере так близко, как подъехали они, но в тот момент Харт слишком волновался о благополучии брата, чтобы сделать иначе. Бальтазар не переставал волноваться за Бьорна, но признавал, что караулить его у базы больше не было возможным, поэтому им стоило поискать иные способы связи.

Швед не успел ответить на какое-либо из заявлений Фриды, когда женщина удивила его замечанием о том, что он все делал по-своему. Бальтазар поймал себя на невеселой мысли, что они будто не были знакомы меньше суток, скорее походя на женатую пару, когда дело касалось ссор – пусть женитьба друг на друге, очевидно, им не грозила.

Блетчли, впрочем, безошибочно дала понять мужчине о чем думала, когда упомянула квартиру, и Харт понял её без лишних слов. Смерть Регулуса, какой бы неизбежной в том или ином случае та ни была, обещала преследовать их всегда. Однако развивать эту тему швед не стал, как и не стала, к его некоторому удивлению, Фрида.

Он сосредоточился на мысли, что им обоим не помешал бы отдых. Если бы Блетчли ни заговорила о заброшенном доме, Бальтазар в любом случае собирался остановиться у обочины, чтобы дать им обоим подышать свежим воздухом, который, как он надеялся, смог бы привести Фриду в чувство.

Они обменялись парой фраз, выясняя о том, какой дом женщина имела в виду, и вскоре Бальтазар свернул на ведущую к дому подъездную дорогу, паркуясь перед зданием.

– Не выходи, – предупредил мужчина, достал пистолет из бардачка и спрятал среди одежды. – Я проверю, что здесь безопасно.

Бальтазар считал себя более подходящей кандидатурой для подобных вылазок, особенно если предположить, что его было заразить сложнее, чем многих.

Он вернулся быстро, глуша двигатель и открывая дверцу со стороны заднего сидения.

– Надеюсь, в этом доме найдётся пара кроватей, – заметил швед, ставя автомобиль на сигнализацию. Он не верил, что ему удастся забыться беспечным сном, но был бы не прочь прилечь после долгих часов, проведённых в салоне автомобиля.

В помещении в самом деле было не жарко. Дом был заброшенным, и даже если была бы возможность включить отопление, Бальтазар подозревал, что для того, чтобы протопить помещения, потребовались бы сутки.

Швед проследил за её взглядом в сторону лестницы и не мог не согласиться, что темнота выглядела зловеще.

– Я проверю второй этаж и посмотрю, есть ли пледы или одеяла, – заверил Бальтазар, собираясь с духом, однако прежде, чем отправиться наверх, согласился:

– Если можешь, помоги мне пододвинуть этот комод, – предложил Харт, поддерживая инициативу женщины о том, чтобы подпереть дверь. Он бы не просил о помощи Фриды, если бы рана на предплечье не была бы относительно свежей.

– Ты голодная? – между тем уточнил швед, прежде чем они успели бы забаррикадироваться. – В машине есть какая-то еда. Из того, что ты нашла в супермаркете.

Разобравшись с дверью, Бальтазар направился на второй этаж, держа ладонь на рукояти пистолета. Швед не был, в отличие от брата, привычен к подобным вылазкам. Тем временем сигнала и возможности для связи всё ещё не было.

Наверху в самом деле обнаружились спальни. Одна – взрослая, другая – детская. Трупов, как подсказывало воображение, нигде не нашлось, однако жильцы в самом деле покидали дом в спешке. Вероятно, когда всё только началось.

Бальтазар спустился на первый этаж и, найдя Блетчли, протянул руку в открытом приглашающем жесте. Он не собирался обижаться, если Фрида предпочла бы им не воспользоваться.

– Наверху безопасно, – заверил мужчина, предлагая, – идём. Там есть кровати, и можно по-человечески поспать.

В детской спальне стояли две кровати не слишком детских размеров, что Бальтазар считал преимуществом.

– Думаю, нам не стоит разделяться, – произнёс вслух мужчина. Он подумал, когда добавил:

– Впрочем, ты можешь ложиться, а я побуду какое-то время внизу. Хочу убедиться, что мы ничего не упустили, осматривая дом, и что мы не ждём гостей, – устало усмехнулся швед.

Он указал на приоткрытый шкаф.

– Там есть ещё пара одеял. Остальное – на кроватях.

В шкафах в спальне родителей также была одежда, и Бальтазар всерьёз рассматривал возможность сменить одежду, потому что его нынешняя имела не самые привлекательные следы крови, а один из рукавов был порван после драки и «операции».

Так же, как и Фрида, Бальтазар не стремился пробовать консервы. Ощущения голода вовсе не было, зато мужчина ясно осознавал, что не отказался бы выпить, даже если обычно не пил. Нынешняя ситуация, впрочем, была схожа с работой в госпитале одним: было необходимо держать голову трезвой и не терять бдительность. Швед не хотел бы умереть глупой смертью в чужом заброшенном доме.

Он проследовал за женщиной наверх, позволяя Фриде осмотреть помещение и освоиться.

Бальтазар был занят изучением содержимого шкафа, когда Блетчли вернулась из детской спальни.

– Здесь есть женские вещи, – отозвался швед в ответ, отступая от шкафа в сторону и стягивая через голову потрёпанный жизнью свитер. – Может быть, тебе что-то подойдёт.

Оставшись в футболке, Бальтазар в свою очередь оглядел мужские вещи, оценивая, что размер мог ему подойти. По крайней мере свитера и рубашки были не меньше, чем нужно, а остальное швед мог пережить.

Он надеялся, что семье удалось уехать.

– По крайней мере, мы не нашли перед домом другой машины, – поделился размышлениями Харт. – Живя здесь, у них не было бы другого способа покинуть местность.

Думать о семье, которая жила в этом доме, положительно, надеясь, что те были живы, здоровы и счастливы где-нибудь в Канаде, было проще, чем представлять, что сейчас они с Фридой наживались на гардеробе мертвецов.

Перед тем, как снова одеться, швед двинулся в сторону двери, должно быть ведущей в ванну, и остановился у раковины. Размотал бинт, намереваясь промыть рану, раз у них была такая возможность. Благо, что дом всё ещё имел доступ к воде, покорно потёкшей из крана. Вода была ледяной.

Бальтазар приложил одно из полотенец к предплечью, возвращаясь в спальню.

– Не предлагаю принять душ: горячей воды нет, – известил мужчина, разглядывая Блетчли.

Он следом взглянул на Фриду неясным взглядом, когда та известила его о том, как себя чувствовала. Бальтазар смолчал с мгновение, прежде чем согласиться:

– Не уйду, – заверил женщину Харт, продолжая её разглядывать. Он подметил на коже царапины, оставшиеся после взрыва в госпитале, и поймал себя на мысли, что их не мешало бы обработать.

– Тот «зомби», который пытался напасть на машину, – вместо этого заметил швед, припоминая. – Не похоже, что ты дала ему время действовать, но обязан спросить: ты уверена, что он тебя не поцарапал?

Бальтазар замешкался всего на долю секунды, прежде чем вернул себе врачебную невозмутимость:

– Я могу тебя осмотреть, если ты посчитаешь это нужным.

В остальном Харт предпочитал бы услышать уверенный отрицательный ответ женщины на то, что контакт с заражённым вовсе был возможен.

Бальтазар отвлёкся следом, выбирая из стопки одежды тонкую футболку и принимаясь рвать её на лоскуты, собираясь использовать вместо бинта.

Бальтазар благодарно кивнул и протянул Фриде руку, чтобы женщина смогла помочь ему с перевязкой. Предложение о том, чтобы воспользоваться автомобильной аптечкой, было здравым. Не вспомнил об этом швед лишь потому, что из-за всей суеты забыл о своём израненном предплечье вовсе.

– Спасибо, – отозвался мужчина, когда Блетчли закончила. – Ты права – обработаем с утра.

Он задумался о титуле «везунчик», которым его наградила Фрида. Бальтазар по-прежнему не был уверен, почему ему сошла с рук потасовка с Регулусом, когда любой другой, казалось, превращался в «зомби» в считанные часы. Швед же грозил пережить сутки, всё ещё оставаясь человеком.

– Я бы не отказался сдать анализы, будь мы в госпитале, – отозвался Бальтазар, прекрасно понимая, что это невозможно. – Я всё ещё не знаю что в самом деле происходит в моем организме.

Оставалось лишь надеяться на чудо, а не на то, что вирус прижился, но проявлял симптомы иначе, чем у других пациентов. Однако признаков агрессии Бальтазар пока что за собой не замечал, и это не могло не радовать. Он в целом был на удивление собран и (по крайней мере внешне) чересчур спокоен, учитывая происходящее вокруг.

Бальтазар сморгнул, когда Фрида дружелюбно попросила его не глазеть столь откровенно. В его возрасте было не принято смущаться, однако мужчина поймал себя на странном ощущении неловкости, будто его поймали за чем-то пристойным, пусть сам швед был уверен, что держал себя в рамках приличий, в целом не помышляя о ином, больше занятый проблемами, связанными с «зомби»-апокалипсисом.

Сохраняя лицо, мужчина дружелюбно усмехнулся в ответ Фриде, послушно отворачиваясь, когда женщина подцепила края свитера. Мужчина не двигался, разглядывая стену, пока Блетчли переодевалась, чтобы после сосредоточить свое внимание на словах женщины, когда та снова заговорила.

Его не могло не успокаивать то, что Фрида не могла найти следов соприкосновения с заражённым, но врачебная этика подсказывала Бальтазару, что им стоило убедиться наверняка.

Мужчина помедлил, отзываясь следом:

– Это хорошие новости, – и продолжил, всё ещё больше предлагая, чем настаивая: – Я могу взглянуть, когда ты оденешься.

Бальтазар между делом вернулся к шкафу, сменил футболку на свежую майку и натянул сверху один из тёплых свитеров. Ночи в самом деле становились холоднее.

Мужчина не успел сказать что-либо ещё, когда внизу раздался шорох. Прислушавшись, Бальтазар снова взялся за пистолет, который отложил в сторону после переодевания, и медленно двинулся в сторону дверного проема, выходя к лестнице, с которой было видно входную дверь.

Комод пошатывался, потому что кто-то пытался проникнуть внутрь.

Бьорн посчитал бы компанию Николетт приятной и до «зомби»-апокалипсиса, а уж в условиях конца света вовсе находил роскошной. Они друг друга не раздражали, ни в чем себя не ограничивали (в рамках разумного, потому что впереди была долгая дорога) и даже имели схожие музыкальные вкусы. Чудо, не иначе. Николетт уверенно пребывала за рулём, а Бьорн больше не просился на водительское сидение её шустрого Астон Мартина, наслаждаясь свободой и вседозволенностью, доступной лишь пассажиру на переднем сидении автомобиля.

Мир вокруг них приобрёл зловещий оттенок, когда спустились сумерки, но фары в режиме дальнего света позволяли не волноваться об освещенности дороги. Встречных машин было ничтожно мало, чтобы стоило волноваться о комфорте других водителей.

Бьорн сначала не увидел то, о чем внезапно заговорила Николетт, но всмотрелся в девичий силуэт, когда женщина подвела машину ближе, останавливаясь рядом с девчонкой. Харт огляделся, покуда хватало обзора: они, очевидно, проезжали небольшое поселение, больше похожее на скопление домов у обочины. Беззаботная провинциальная жизнь.

Между тем Николетт завела разговор с девчушкой. Разговор выходил неутешительным, и Бьорн подавил вздох. Он хотел бы знать больше о том, какая именно помощь была нужна родителям Анны, но девочка была чересчур зациклена на конечной цели, чтобы поведать больше.

Человечность победила здравомыслие, когда Бьорн признал:

– Посмотрим, какая помощь нужна её родителям. Если что, мы всегда сможем уехать.

Также успокаивало, что дом стоял недалеко, и машина обещала быть поблизости в любой ситуации.

Бьорн дождался, пока Аллегре припарковалась, и вышел из машины, оглядываясь. Анна подошла ближе к ним, продолжая ёжиться от ветра и нетерпеливо перетаптываясь с ноги на ногу. Девочка нервничала, но Бьорн не мог сказать из-за чего именно. Скорее всего волновалась за родителей.

– Похоже, что в этих домах никто больше не живет, – сделал вывод Бьорн, осматриваясь. Он перевёл взгляд на Анну, уточняя:

– Почему вы с семьей остались?

Что-то было не так. Бьорн чувствовал это, но не мог выяснить в чем именно было дело. Возможно в том, что опустевшая деревушка напоминала о низкобюджетных фильмах ужасов. Возможно в том, что маленькая девочка, представившаяся Анной, смотрелась неуместно в этой глуши, стоя в одиночку у обочины. Бьорн не знал в чем именно было дело, но надеялся, что его интуиция ошибалась, пусть и ошибалась крайне редко.

– «Говорил»? – без зазрения прицепился к словам девчонки Бьорн, когда та упомянула отца. – Он больше так не считает?

Учитывая, впрочем, что Анна не обронила ни кусочка полезной информации, пока они следовали от машины до её дома, не внушало надежды мужчине на то, что ему удастся получить внятный ответ на свой вопрос. Он поймал между тем растерянный взгляд Николетт, когда девчонка потянула её за собой, вскоре переступая порог дома, и ускорил шаг, чтобы поспеть за женской частью их процессии.

Чем больше Харт наблюдал за Анной, тем чаще думал, что та не была похожа на ребёнка, которая переживала бы за родителей, с которыми, как утверждала девчонка, что-то случилось.

Тайное стало явным, когда открылась дверь, из-за которой раздавались странные звуки, и Бьорн мгновенно осознал запах чего ему почудился ещё в коридоре, скрытый цветочным ароматом освежителя воздуха – сладкий запах гниющей плоти. За ним волной последовал металлический запах крови. Существо, склонившееся над истерзанным телом, безошибочно откликнулось на «мама» и подняло голову аккурат, когда Николетт толкнула дверь, закрывая её. Боевик считал, что реакции женщины можно было позавидовать.

– Как девчонка ещё жива? – озадаченно бросил мужчина. Он не видел подобного прежде. «Зомби» никогда не заботились о родственных связях или симпатиях, выбирая себе обед.

Харт вдруг вспомнил о другой важной детали.

– И где её отец?

Будто в подтверждение его слов позади раздался звук, напоминающий рык, и Бьорн обернулся, выхватывая пистолет. Отец был в том же состоянии, что и мать – голоден, а желанные гости отныне находились между двух зол, жаждущих опробовать их на вкус при первой же возможности.

– Нико, – негромко окликнул девушку Бьорн, прежде чем в дверь, за которой осталась матушка, что-то ударилось, царапая в попытках повернуть дверную ручку. Деревянная панель, из которой была сделана дверь, треснула. Харт взглянул на ночное небо, виднеющееся сквозь приоткрытую входную дверь. – Беги.

Отец Анны бросился вперёд, раззявив гниющий рот. Раздались первые выстрелы, а за ними – девичий визг.

Бьорн выстрелил, не раздумывая, ведомый отработанными рефлексами. Чудовище, бывшее, по всей видимости, отцом девчонки, дернулось, принимая пулю в плечо, и зарычало. Харт не был труслив, но в этой ситуации, воспользовавшись замешательством «зомби», мгновенно дёрнулся к двери вслед за Николетт и Анной, оценивая расстановку сил. Очевидно обиженная отношением к её мужу, окровавленная мать семейства проворно дёрнулась следом – чтобы в итоге удариться о запертую дверь. Бьорн выругался, оборачиваясь в сторону Николетт. Та не теряла времени, ведя разговоры по душам с девчонкой.

Осознание происходящего давалось с трудом. Бьорн не был впечатлительным, но отчего-то от того, что Анна, стоя рядом с ними, продолжала звать родителей, кормившихся человечиной, становилось жутко.

Швед предпочёл бы задать миллион вопросов, но вместо этого кивнул, соглашаясь с Николетт: им стоило убраться отсюда как можно скорее. Девчонку, попытавшуюся скормить их «зомби», брать с собой не было желания, но Бьорн понимал, что вымещать зло на ребёнке, по-своему, но всё-таки заботившемся о своих родителях, было неправильно. В нынешнее время непросто приходилось и взрослым, что говорить о детях, вряд ли полностью осознающих происходящее.

– В машину, – скомандовал Бьорн. Девчонка заупрямилась. Поборов желание оставить её на обочине, Харт подхватил лёгкое тельце и буквально втащил за собой в автомобиль. Отдавало похищением ребёнка, пусть родителей Анны было сложно назвать живыми, однако вряд ли кто-то мог гарантировать, что те, сильно проголодавшись, не передумают, решив закусить собственным чадом.

– Ей понадобится хороший мозгоправ, когда мы выберемся отсюда, – пробормотал мужчина, устраиваясь на заднем сидении, привычно оставляя управление Астон Мартином Николетт.

В этот момент входная дверь треснула, с нечеловеческим ревом выпуская на свет родителей Анны. Девочка задёргалась, прижимаясь к окну, вынуждая Бьорна удерживать её в автомобиле силой. «Зомби»-мать завыла, Анна плакала. Харт ругался.

– Поехали отсюда! – призвал Бьорн, в остальном не сомневаясь, что Николетт была способна действовать и без его бесполезных «инструкций».

Сидя с девчонкой на заднем сидении, Бьорн не настаивал на душевной беседе, позволяя Анне отмалчиваться, пока голос ни подала Николетт. Он усмехнулся в ответ на заботливое прозвище, которым Спаак наградила девчонку, и потянулся к пакету с провиантом, в котором печенья соседствовали с начатыми бутылками алкоголя. Он протянул угощение девчонке, но та не была заинтересована в подачках своих «похитителей».

Как и прежде, Бьорн не стал настаивать, взяв печенье сам и предложив Николетт. Он подался между делом к водительскому сидению, усмехаясь дружелюбно:

– Мне нравится твой подход к детям, – поделился мужчина без грамма иронии или сарказма.

Он откинулся на спинку заднего сидения снова, продолжая то наблюдать за Анной, то поглядывая в зеркало заднего вида, наблюдая за Николетт.

Анна заплакала сильнее, когда Спаак озвучила животрепещущую мысль.

– Не видел такого прежде, – между тем озадаченно подтвердил Бьорн. – «Зомби», которых я видел раньше, пожирали всех без разбора… – мужчина взглянул на Анну, но не успел задать свой вопрос, когда у Николетт зазвонил телефон.

Харт поймал себя на бесполезной мысли, что было необычно слушать, как Николетт обращается к отцу по имени, и что если бы женщина ни упомянула имя родственника раньше, Бьорн бы никогда не догадался, что она говорила с родителем.

Между тем новости были неутешительными, и Бьорн устало вздохнул, когда Николетт прекратила связь с отцом.

– Дьявол, – не сдержался Харт, – нужно предупредить брата.

Бьорн повторил ругательство снова, едва добрался до мобильного телефона.

– Пропала связь, – успел объяснить мужчина, прежде чем Анна начала капризничать.

Признаться, им с Николетт тоже не помешал бы отдых, поэтому в чём-то Бьорн был солидарен с девчонкой.

Харт подался вперёд, высовываясь между двух передних кресел, чтобы лучше видеть навигатор и дорогу.

– Смотри, – вдруг подал голос мужчина, указывая на одиноко стоящее здание впереди. – Похоже, дом заброшен. Притормози немного.

Бьорн, впрочем, нахмурился, подмечая автомобиль, стоящий перед зданием. Однако быстро в удивлении поднял брови, когда вчитался в номерной знак.

– Это машина моего брата, – поспешно объяснил швед, прося, – остановись поближе. Может быть, он внутри.

Что было бы удивительно и неудивительно одновременно, учитывая то, что они двигались в одном направлении, а также то, что поблизости Бьорн не видел жилья лучше.

Харт миролюбиво цыкнул в сторону девчонки, когда та продолжила буянить, и вскоре вышел из машины, когда Николетт остановила Астон Мартин перед домом. Бьорн заглянул внутрь автомобиля брата, подмечая отсутствие людей, а также (на всякий случай) следом крови, прежде чем двинулся ближе к входной двери. Швед надеялся, что ему не придётся обороняться, но был готов воспользоваться пистолетом, если придётся.

Подёргав дверную ручку, Бьорн отметил, что дверь не была заперта. Скорее, забаррикадирована. Не думая долго, Харт навалился всем телом, вынуждая по ту сторону что-то затрястись и зазвенеть.

Прислушавшись, Бьорн отозвался громче на свой страх и риск:

– Бальтазар?

Прошло мгновение, прежде чем нечто заскрежетало по полу, а дверь распахнулась. Не веря собственным глазам, швед оглядел потрёпанного родственника с головы до ног, прежде чем заключить в крепкие объятия.

Бальтазар не возражал, пропуская вперёд маленькую девочку и принимая из рук Николетт (как следом представилась женщина) пакет с продуктами. Особо интригующе в пакете позвякивали бутылки, и отчего-то швед не думал, что в них была минеральная вода. Он надеялся, что не ошибался.

– Откуда взялся ребёнок? – уточнил между делом старший Харт, предпочтя понаблюдать за Анной, прежде чем обращаться к ней так, как советовала Николетт. В остальном швед старался избегать компании чужих детей, а о своих никогда не задумывался. Бремя продолжения рода исторически лежало на плечах Ларса.

Бьорн снова закрыл дверь, когда Николетт и маленькая гарпия прошли внутрь, и с помощью брата пододвинул комод, подпирая им, как и прежде, входную дверь. Младший Харт огляделся: в доме было темно и прохладно, пусть и заметно теплее, чем на улице. Бросив взгляд на выключатель, не стал проверять есть ли в помещении электричество, рассудив так же, как Фрида и Баль до этого – им не стоило привлекать к себе внимание, служа маяком как для оголодавших заражённых, так и для других путешественников.

– Мы нашли её в одном из посёлков, – отозвался Бьорн, отвечая на вопрос брата об Анне, прежде чем обратить внимание на Фриду. Он удивлённо поднял брови, когда девушки обменялись нелестными приветствиями, и уточнил аккуратно, оборачиваясь к Николетт:

– Откуда вы вдвоём знаете друг друга?

Несмотря на неприязнь, что было очевидно, Спаак к попутчице брата, Харт приветливо улыбнулся, протягивая молодой женщине ладонь:

– Бьорн, – представился мужчина, – надеюсь, мой брат тебе не слишком надоел.

Бальтазар дружелюбно закатил глаза, обращая следом внимание на Николетт:

– Приятно познакомиться. Меня можно звать Балем.

– Горячей воды нет, – следом поделился мужчина, – спальни наверху. В шкафах осталась кое-какая одежда, если вам нужно переодеться.

Бальтазар перевёл взгляд на Блетчли, демонстрируя пакет с провиантом:

– Я отнесу это на кухню.

Мужчину также не переставало волновать состояние маленькой девочки, которая явно не была в восторге от собравшейся компании. Бальтазар взглянул на Николетт, уточняя:

– Где её родители?

Анна вдруг всхлипнула. Позади обречённо цокнул языком Бьорн, следом объясняя свое поведение, разводя руками:

– Больная тема, Баль. Больная тема.

Братья мельком переглянулись, вникая в историю знакомства Фриды и Николетт, но ни один из них не взял на себя ответственности расспросить о том, почему женщины не ладили, в подробностях. Возможно потому, что посчитали, что это не их дело. Возможно оттого, что этим вечером новостей и без того хватало.

– Мы встретились по дороге, – охотно отозвался Бьорн между делом, удовлетворяя высказанное любопытство Фриды и невысказанное – Бальтазара. – Оказалось, что её Астон Мартин удобнее моего мотоцикла, а также что у нас схожие музыкальные вкусы.

– У тебя есть мотоцикл? – уточнил Бальтазар, бросив взгляд на брата, на что тот пожал плечом:

– Был, если точнее. Но прежде стал моим ещё в Лас-Вегасе, потому что его владельцу он уже вряд ли бы понадобился.

Швед нашёл подход родственника разумным, но предпочёл не уточнять что именно случилось с тем самым прежним владельцем, когда вокруг царил «зомби»-апокалипсис.

Бальтазар следом не сдержал удивления, поднимая соответствующе брови, когда Николетт, наконец, поведала историю о том, что случилось с родителями девочки. Он взглянул на Анну несколько иначе, чем раньше, пытаясь осознать всю тяжесть ситуации.

– Как долго ты жила с родителями, после того, как они… изменились? – открыто спросил старший Харт. Рыдания на мгновение стали громче, а потом затихли.

– Не знаю, – покачала головой Анна, вытирая слёзы рукавом кофты. – Мама заболела первой, потом – папа. Сначала мне было страшно, а потом… потом все наладилось, – упрямо ответила девочка, исподлобья взглянув на Бьорна и Николетт. – Мама с папой заботились обо мне, а я – о них. Что они будут делать без меня? – снова всхлипнула Анна.

Бальтазар почувствовал, как внутри что-то опустилось. Рассказ девочки ему не нравился, и чем дальше – тем больше. Швед поймал взгляд Фриды следом, заметив то, как напряглась Блетчли, и послушно передал женщине пакет с едой и выпивкой, предпочтя не заострять внимание на её резком тоне. Он подозревал, о чем Фрида могла подумать, раз был шанс, что «зомби» могли помнить о своих человеческих привязанностях. Регулус обещал быть тенью, преследующей их знакомство, что было неизбежно так или иначе.

Бьорн между тем обратил внимание на перевязанную руку брата, на что Бальтазар заверил, что всё было в порядке, не вдаваясь в подробности.

– Полагаю, вы видели базу, раз вы здесь? – уточнил швед, после задавая насущный вопрос, краем глаза наблюдая за Фридой и Анной в стороне, на кухне, которую мельком было видно из коридора. Бальтазар невесело усмехнулся:

– Есть идеи о том, что делать дальше?

– Военные вряд ли выйдут на связь вовсе, – вздохнул Бальтазар, отвечая следом на вопрос Николетт:

– На базе отныне не лучше, чем везде – прибежище заражённых. Мы с Фридой подъехали достаточно близко, чтобы в итоге с трудом унести ноги.

– Мы боялись, что вы окажетесь в похожей ситуации, и какое-то время пытались караулить подъездную дорогу к базе, но нас надолго не хватило: заражённые нас нашли снова.

– Чертовски удачно мы выбрали один и тот же дом для ночлега, – подытожил Бьорн вместо брата.

Мужчины в свою очередь выслушали очередную перебранку между женщинами. Переглянувшись с долей иронии, смолчали. Вскоре Бальтазар заговорил снова:

– У вас есть мобильная связь? – уточнил мужчина, показывая экран своего телефона. – Мы с Фридой думали, что во всем виной база, которая могла бы глушить сигнал.

– Было бы неплохо связаться с твоим отцом, чтобы рассказать ему о том, что случилось с базой, – поддержал Бьорн, обращаясь к Николетт.

Судя по всему им предстояло разобраться с этим с утра.

Братья переглянулись снова. Толковых идей ни у кого не было, не в последнюю очередь потому, что не было ресурсов. Оставалось надеяться на то, что главы семей, засевшие в Европе, окажутся изобретательнее.

– У нашего отца есть личный самолёт, но он летает в основном только в те места, где проходят недели моды, – дружелюбно усмехнулся Бьорн. – Вряд ли он сойдёт за спасательное судно.

Между тем звон бокалов в самом деле звучал чересчур призывно. Младший Харт встретил Фриду на пороге гостиной, помогая донести бокалы и провиант, и вскоре разливал бурбон из початых бутылок. Праздник скорее походил на поминки, и мысль об этом на мгновение стёрла намёк на улыбку с лица Бальтазара, вынуждая сделать щедрый глоток спиртного прежде, чем кто-либо успел расщедриться на тост.

– Не знаю, за что обычно пьют в разгар «зомби»-апокалипсиса, но я буду пить за то, чтобы нас ещё подольше не смогли испробовать на вкус, – бодро отозвался младший Харт. Он не был наивен, прекрасно осознавая затруднительное положение, но не торопился падать духом. Тем более, что утро вечера было мудренее.

Прошло некоторое время, прежде чем бутылка со спиртным опустела, а Анна, устав, попросилась спать. Блетчли взяла на себя заботу о девчонке, и Бальтазар через какое-то время последовал за ними в детскую комнату (которая внезапно пригодилась по назначению), прежде извинившись перед Бьорном и Николетт, оставшимися сидеть в гостиной.

Швед старался ступать тише и вскоре настиг порог детской, оценивая ситуацию.

– Она долго засыпала, – негромко заметил мужчина, чтобы не разбудить Анну.

– Как она?

– Наш отец – модельер, – усмехнувшись, поделился Бьорн, мельком переглянувшись с братом. – Амадеус Харт, – добавил швед, прежде чем они переместились в гостиную.

Позже, уже в детской, Бальтазар находил удивительным то, о чем рассказывала Фрида. Ему сложно было представить в каких условиях должна была жить Анна. Самым животрепещущим, впрочем, было то, что девочка, видимо, не возражала против подобного образа жизни.

– Боюсь представить чем она питалась, – пробормотал Бальтазар, пытаясь осмыслить сказанное Блетчли. Мужчина невесело усмехнулся:

– Видимо, именно так выглядит безусловная любовь.

Швед не был романтиком, но не мог назвать связь Анны и её родителей иначе.

Мужчина вздохнул, когда Фрида озвучила терзавший его самого вопрос, однако чем больше Бальтазар думал о Регулусе и о том, что произошло в их с Блетчли квартире, тем больше убеждался, что иного выхода не было.

– Похоже, что родители помнили её с самого начала, – задумчиво отозвался швед. – Иначе вряд ли бы Анна выжила.

– Мне жаль говорить об этом, Фрида, но не было похоже, что Регулус стремился заключить тебя в дружеские объятия, когда пытался выбить дверь в ванную.

Бальтазар помолчал, прежде чем зачем-то повторил:

– Мне правда жаль.

При этом Харт не мог отделаться от мысли, что этот чертов «зомби»-апокалипсис становился всё сложнее, начиная с его ранения, которое не привело к заражению, и заканчивая разумными «зомби».

– Пусть родители Анны помнят её, это не меняет их аппетита к человеческой плоти.

– Даже если бы Регулус помнил тебя, Блетчли, ты смогла бы сделать то же, что эта девочка – помогать ему придерживаться его «диеты»? – вдруг честно спросил Бальтазар.

Внизу, из гостиной раздался весёлый смех, ярко контрастирующий с настроениями этажом выше.