Бальтазар считал, что отлавливать Неугодных с фантазией всегда было приятнее, чем тех, у кого та отсутствовала. Последние действовали по избитым шаблонам, поддавались клише и очень быстро оказывались в заботливых руках Надзирательной полиции. В отношении первых, то азарт погони доставлял столько же удовольствия, сколько нежданных проблем и нежелательных взаимодействий с коллегами.

С Отделом Тайн всегда было много бумажной волокиты. Бальтазар был согласен, что консультанты из них выходили отменные (пусть и не без странностей, но последнее им полагалось рабочим статусом), но десятки заповедей, которые сотрудники Отдела Тайн вынуждали соблюдать при сотрудничестве, всегда навевали тоску. Швед не любил тянуть, как говорили, «кота за хвост», но, прежде чем всё же обратиться в одному из «тайных» Комнат, оттягивал процедуру до последнего. Он знал, что на поклон к исследователям придется идти лично, ибо с любым из подопечных шанс был в разы больше, что тот получит от ворот поворот. Служебные протоколы и их последствия, чтобы всё это было неладно.

Прежде чем сменить этаж, Бальтазар прошел через Атриум, наблюдая за тем, как восстанавливается магическая защита. С Рождественского вечера прошли считанные дни, пусть отсчет успел перевалить за новое тысячелетие. Несколько шрамов от ледяных осколков, впрочем, которыми щеголял швед на физиономии, по-прежнему принадлежали тысячелетию старому.

У Бальтазара не часто выдавался повод спуститься в подвалы Министерства. Каждый раз, однако, когда ему приходилось выполнять неизбежную процедуру, ему казалось, что он спускается в царство Аида. Почему-то надзирателя это сравнение всегда забавляло. Лифт, передвигавшийся по любым законам, кроме законов логики, наконец, остановился, возвестил о том, где волшебник оказался, и умолк. Глава Управления неслышно вздохнул и, едва сделав пару шагов в прохладную полутемную залу, услышал, как за его спиной столкнулись створки министерского «транспорта».

Где-то между Комнатой Любви и Комнатой Смерти, в которые был разрешен доступ только сотрудниками надлежащих ответвлений Отдела, скупо висела на двери табличка «Консультации».

Внутри никого не было. Бальтазар подсказал самопишущему перу свои имя и фамилию, департамент и должность, а также указал, специалист какой Комнаты ему необходим и указал ключевое слово в отношении своей проблемы – «маховик времени». Бальтазар считал, что этого должно было хватить, чтобы ему было, с кем в ближайшее время пообщаться. Пергамент с ним согласился и, вспыхнув, оповестил: «Вы первые в очереди. Сотрудник Комнаты Времени скоро подойдет. Пожалуйста, ожидайте». Читая это, швед невольно хмыкнул: как будто бы здесь когда-либо были очереди.
Прошло немного времени, прежде чем обещание фолианта исполнилось. Чародей узнал присланную сотрудницу сразу, как только она вошла – впрочем, он успел испытать легкое удивление от встречи, потому что к этому моменту успел подзабыть как о ней, так и о её месте работы.

– Мисс Блетчли, – отозвался швед, проявив вежливость.

Бальтазар был уверен, что, выбирая из департаментов Министерства, именно в Отделе Тайн Фриде Блетчли было самое место; подальше от политики. Харт делал выводы из их последней встречи, считая, что, возможно, её отец был неплохим дипломатом, но его дочери в нынешних реалиях стоило почаще молчать на публике.

– Надеюсь, Вы в добром здравии после инцидента в Атриуме.

Бальтазар поймал себя на мысли, что в этот момент его недавняя знакомая была похожа на библиотекаря. Сравнение было забавное, но в остальном было не до шуток. Чародей был внешне спокоен, но чувствовал, что после встречи на рождественском приеме оба смогли оставить друг о друге своеобразное впечатление. Светские беседы, стоило признать, выходили образцовые.

Швед посчитал её вопрос о собственном здравии риторическим, когда перешел, без излишних предисловий, к делу.

– Мне нужна Ваша помощь в поимке Неугодного.

О, он догадывался, что ей это не понравится, но не позволял некрасивому злорадству взять вверх. Она не имела права ему отказать, исходя из личной неприязни. Надзирательной полиции мало кто отказывал в целом, пусть в этом случае Бальтазар был готов признать некоторую фору Отделу Тайн. В любом случае, им обоим стоило считать, что они, не жалея себя, трудятся на благо будущего Магической Британии.

– Мы считаем. что он использует маховик времени, чтобы скрываться от положенного ему общения с нами, – Бальтазар улыбнулся. Харт знал, что в его улыбке было мало обаяния и дружелюбия. Данные критерии, впрочем, никогда не были показательными единицами измерения его работы.

Надзиратель сделал шаг навстречу молодой женщине, протягивая ей тоскливого цвета папку с имеющейся на беглеца информацией.

– Мы с ним, конечно, поиграли, но я считаю, что пора заканчивать этот балаган, – с оттенком раздражения подытожил ситуацию Харт. Его собеседница должна была знать, что его раздражение было направлено отнюдь не на неё.

– Я думал, что все маховики были уничтожены, – поделился наблюдением швед, прежде чем поинтересоваться:

– Вы разве их не отслеживаете? Оставшиеся.

– Этот человек прежде работал здесь, в Отделе Тайн, – дождавшись ответа на предыдущий вопрос, отозвался Бальтазар, прежде чем Фрида смогла ознакомиться с материалами.

– Полагаю, он припрятал один из маховиков во время того, как они были стерты с лица земли,

Он бы заметил, что неуважение к состоявшейся после победы Лорда системе было, похоже, отличительной чертой, но не желал ввязываться в бессмысленный обмен любезностями, как и не имел достаточных доказательств для таких громких заявлений. Бальтазар предпочитал также расставлять приоритеты.

– Похоже, в Вашем доме нашлась крыса, мисс Блетчли.

Бальтазар не нуждался в её любезностях, поэтому расстраивался мало, слушая предельно скудные ответы его нынешнего консультанта.
Было известно, что невыразимцы в целом были не шибко болтливыми ребятами – их нанимали отнюдь не за красноречие, – но сейчас швед испытывал стойкое недоверие по отношению к стоящей напротив него ведьме. Чародей понимал, что она была обязана действовать по регламенту, но, пожалуй, их консультация оказывалась слишком теоретической. Он пришел в Отдел Тайн отнюдь не за тем, что могли бы знать другие. Его интересовало именно то, что могла знать только она, как сотрудник Комнаты Времени.

Он, пожалуй, был согласен, что в папке не хватало информации. Прежде швед предпочел исключить имена и более личную информацию о Неугодном из отчета, которым поделился с Фридой. Сейчас он считал, впрочем, что ей не помешает знать немного больше, чтобы сомневаться в его словах.

– Уверен, – подтвердил Бальтазар личность бывшего невыразимца, продолжая, цитируя краткую сводку в отношении Неугодного: – Киран МакКенна, шотландец, полукровен. Работал в Отделе Тайн вплоть до середины поздней осени 1998 года, пока не связался с магглой, а после начал достаточно открыто поддерживать взгляды оппозиции. Был осужден по обоим пунктам, приговор был вынесен зимой. К сожалению, он исчез из виду раньше, чем  оказался пойман.

Надзиратель повел плечом, отмечая между делом:

– Впрочем, свою возлюбленную он с собой в путешествие захватить забыл. Ей так или иначе пришлось бы чистить память после того, что натворил МакКенна. Одной проблемой меньше, – подытожил чародей.

– Полагаю, что Вы уже работали в Отделе Тайн на тот момент, мисс Блетчли. Возможно, слышали его историю.

Бальтазар принял к сведению её замечание насчет того, что прежде ведьме не доводилось слышать о пропавших маховиках, но подытожил мрачнее:

– МакКенна был первым, кто видел Отдел Тайн после того сражения, ещё во времена Второй магической войны. Полагаю, он мог найти один из уцелевших маховиков. Возможно, для него это был сувенир, – поделился размышлениями Харт.

– В свое время нам удалось поговорить с профессором Крокером, – наконец, поделился источником своей уверенности в том, что Неугодный пользовался маховиком времени, чародей. – Как Вы, должно быть знаете, он также когда-то был одним из Ваших коллег, пока не начал преподавать. Он как раз большой специалист в магии времени. По «симптомам», которые он описал, мы пришли к соглашению, что только маховик времени мог позволить подобные передвижения и аномалии при розыске.

Бальтазар следом открыто проигнорировал её слова о том, на каких правах сотрудничает с Отделом Тайн Надзирательная полиция и не потрудился забрать закрытую папку из рук собеседницы. Харт считал, что это была её вина – то, что он начинал себя вести менее деликатно, нежели тогда, когда приходил с благими намерениями.

– Насколько могу судить, Вы подтверждаете, что маховики можно отследить, – подытожил Бальтазар.

– Мы бы могли нанять внешнего специалиста, – поделился размышлениями вслух Харт. – Поверьте, мало кто отказывается с нами сотрудничать, а фанатиков маховиков времени, особенно после вестей об их полном уничтожении, предостаточно.

– Однако в таком случае общественности станет известно наверняка, что маховики времени по-прежнему существуют. Или, что ещё хуже: что их можно создать, если не украсть. Не думаю, мисс Блетчли, что Вашему начальству это понравилось бы, а Надзирательной полиции не хотелось бы обижать Отдел Тайн.

– Поэтому буду благодарен, если Вы сможете взглянуть на моё дело в больших деталях.

Бальтазар не ставил многое на попытку шантажа. Чародей не был настолько наивен или глуп, чтобы считать это козырем в рукаве. Его аргументы были, скорее, жульничеством, потому что единственное, что было ему нужно – чтобы Фрида Блетчли продолжала задавать вопросы, пока ей не станет интересно. Бальтазар считал, что тактика возымела эффект, потому что ведьма перестала предлагать ему чтение лекций, но, наконец, заинтересовалась сутью – поведением маховика.

Прежде, чем вдаваться в подробности, Бальтазар позволил себе заметить невозмутимо:

– Рад, что мы солидарны в отношении того, что внешний специалист не был бы хорошей идеей.

Всего-лишь идеей, которая, как считал Харт, сейчас принесла свои плоды. Если бы невыразимец могла заметить в глубине его глаз намеки на озорство в этот момент, то посчитала бы его мальчишкой. Чародей, впрочем, знал, что было гораздо больше элегантных способов сделать себе неправильную репутацию, чем неумение держать себя в руках.

Бальтазар замолчал на несколько мгновений, обдумывая, с чего лучше начать, прежде чем глава Управления заговорил. Швед кивнул, подтверждая догадку Блетчли об облавах:

– Да, сначала мы ставили ловушки. Когда МакКенна не попал в первую и вторую, мы, конечно, расстроились, но не придали этому значения. Однако дальше всё стало хуже, – с меньшим энтузиазмом поделился швед.

– Он словно читает наши мысли. Знает, где мы будем и что станем делать. Сначала я пытался искать «крота» среди своих, но нам удалось доказать, что никто из сотрудников не был причастен, – Бальтазар предпочел не вдаваться в подробности о веритасеруме, которым щедро в свое время напоили весь его отдел.

– Кажется, несколько раз во время облав он даже дразнился.

– Потом кто-то начал поговаривать, что его видели в двух местах одновременно, – швед едва заметно покачал головой. Насколько он хотел отловить беглеца, настолько считал, что тот был храбр до глупости, используя подобные методы. – Мы смогли установить это из показаний свидетелей.

– Вчера в месте, в котором МакКенна был замечен чаще всего, произошла, как мы считаем, временная аномалия, – Бальтазар поймал взгляд волшебницы сосредоточенным своим. – Неподалеку от того места живет один из моих сотрудников. Он донес до сведения, что минувшее воскресенье длилось восемнадцать часов вместо полноценных суток.

– Что Вы можете на это сказать, мисс Блетчли?