Бальтазар был уверен, что ему почудилось, когда впервые услышал её голос; последнее, на что рассчитывал швед, когда отправлялся к могиле жены – это на компанию, тем более в лице Фриды.

Однако голос не унимался, а после что-то будто бы коснулось его, и Харт обернулся резко, считая, что если его воображение решило над ним подшутить, то шутка выходила крайне жестокой. Мужчина, впрочем, следом удивлённо распахнул глаза, невольно отступая на шаг и разглядывая ясно различимый силуэт жены перед собой.

– Блетчли, – выдохнул швед, не в силах отвести взгляда от Фриды. Её замечание о том, что ему удалось достать её даже с того света, звенело в ушах, несмотря на мягкий женский тон, – что ты здесь, черт побери, делаешь?

Бальтазар не хотел показаться грубым, но удивление, а после – иррациональный страх о том, что Блетчли могла стать призраком и провести все это время в одиночестве, взяли верх над радостью от неожиданной встречи.

Харт, впрочем, быстро пришёл в себя следом, стоило ему услышать её извинения. В горле встал ком, как всегда в последнее время, когда речь заходила о жене, и Бальтазар покачал головой, снова делая шаг навстречу. Больше всего ему хотелось коснуться её, обнять и прижать к себе, не отпуская, но это было невозможно: протянув руку, швед попытался дотронуться до прозрачных щёк, губ и плеч Блетчли, однако не смог. Бальтазар не знал, был ли то ветер, который обдал его руку прохладой в тот момент, или что-то ещё.

Харт, сосредоточившись, помимо всего прочего, на причудливой возможности снова поговорить с женой, улыбнулся тепло.

– Прости, что я подвёл тебя, – уверенно ответил мужчина в ответ на женские извинения. При этом он считал, что ей было извиняться не за что.

– Я получил проклятую метку, чтобы защищать тебя, и не смог этого сделать.

Бальтазар, в очередной раз оглядев Блетчли с головы до ног, не сдержался, замечая вслух:

– Как это возможно?..

То, что они стояли сейчас, разговаривая неподалёку от её могилы.

– Надеюсь, тебе не пришлось скитаться в одиночестве по этому Мерлином забытому острову все эти недели, – все же заметил Бальтазар с недоверием.

Он помолчал, сделал ещё шаг вперёд, в результате оказываясь вплотную к жене. Несмотря на изумление и радость, которые вызывало ее присутствие, Бальтазар жалел, что не мог чувствовать её запаха или тепла.

Двадцать лет брака, которого не должно было быть в первую очередь, но при этом – чертовски счастливого, какие бы им ни встречались невзгоды.

Бальтазар пробормотал едва слышно, стараясь справиться с собственным голосом:

– Я не знаю, как жить без тебя. Стараюсь изо всех сил, но получается, по-моему, паршиво.

Бальтазар вскинул брови, переспрашивая:

– Ты считаешь, что тебя привлекли какие-то из моих действий? – швед обернулся, мельком взглянув на надгробие и сидящего на нем плюшевого мишку, и признал. – Понятия не имею о том, что это могло бы быть.

Выяснять всерьёз и восстанавливать цепочку событий мужчина, впрочем, не собирался. Как бы ему ни было любопытно, он не был дураком, чтобы понимать, что у них с Фридой могли бы найтись темы для обсуждения важнее его случайного колдовства.

Харт тепло улыбнулся, когда Блетчли, разглядывая игрушку, поведала о том, откуда взялся этот плюшевый друг.

– Ты никогда мне об этом не рассказывала, – мягко заметил Бальтазар, стараясь не думать о том, о чем ему жена не успела и больше никогда не сможет рассказать ещё.

Швед завороженно наблюдал за призрачным женским силуэтом на фоне изумрудной зелени и лазурных берегов, пока Фрида говорила о Тоскане. Бальтазар жалел, что они не навещали её родовое поместье в Италии чаще, особенно в последние годы.

– Ты что-нибудь чувствуешь? – вдруг спросил чародей. – Ветер, холод,.. что-нибудь?

Он спрашивал, ведомый нездоровым любопытством, а также надеждой, что Фрида находилась в безопасности и была лишена беспокойства из-за таких тривиальных вещей, как плохая погода.

Бальтазар шумно вздохнул следом, когда Фрида поделилась сожалением о том, что не могла его коснуться. Мужчина протянул руку навстречу её в тщетной попытке поймать женскую ладонь и сжать ее тонкие пальцы своими, но, как и прежде, ничего не вышло.

– Мне стоило целовать тебя чаще, – усмехнулся швед, мягко глядя на жену. Не иметь возможности чувствовать её рядом было невыносимо но им, в самом деле, стоило довольствоваться малым.

От того, о чем говорила Фрида после, у Бальтазара перехватывало дыхание и разрывалось сердце.

Харт опустил голову на короткое мгновение, пытаясь совладать с собой. Он хотел сказать ей, что если бы его не было там, вместе с ней, то Фрида, возможно, всё ещё была бы жива; хотел сказать, но не стал этого делать – не из трусости, но потому, что она не заслуживала того, чтобы они тратили драгоценное, чудом дарованное им время на препирательства, которые больше не имели смысла. Она была мертва, и как бы Фрида ни пыталась его убедить в том, что виноватых не было, Бальтазар был уверен, что никогда не смог бы простить себя за то, что произошло тогда, до конца.

– Я люблю тебя, – горячо, практически шепотом отозвался Харт. Больше всего он не хотел, чтобы она страдала и сейчас, когда страданий на её долю прежде выпало достаточно.

Бальтазар при этом хрипло усмехнулся, отвечая искреннее и протягивая руку к ней в очередной раз:

– Как я могу быть счастлив без тебя? – мужчина прикрыл глаза, представляя, как прижимается щекой к её ладони. Он думал о той, с кого всё началось для них обоих – об Эвелине, которая не заслужила ни грамма из того, что ей довелось пережить в последнее время.

– Я ведь сошёл с ума без тебя, Блетчли. По-настоящему. Не узнавал ни себя, ни Соль – никого. Помнил только тебя, твои глаза – пока ты в самом деле не пришла и не вытащила меня из отделения для душевнобольных.

Бальтазар осознал, что где-то на этом моменте истории начинаются его проблемы, его неспособность отделить одну Фриду от другой.

Харт состроил дружелюбную гримасу, когда объяснил, тепло глядя на жену:

– Твоя двадцатилетняя копия воспользовалась маховиком и явилась сюда из треклятого прошлого, ты можешь себе это представить?

– Из её прошлого, в котором нет Эвелины и где мы так и не поженились.

Невозможность коснуться жены медленно сводила Бальтазара с ума, но мужчина раз за разом брал себя в руки, понимая, что желать большего, чем предоставленная возможность, было глупо. Он до сих пор не мог поверить, что то, что происходило в этот момент, происходило на самом деле, и им выдалась возможность поговорить после её смерти. Пусть они, будучи волшебниками, были привычны к магии и видели за свою жизнь больше призраков, чем любой среднестатистический маггл, Харт считал, что именно сейчас свершалось настоящее чудо, каким бы абсурдным то ни было – да и разве чудесами не полагалось не выписываться в кажущиеся границы возможного?

Он вздохнул тяжелее, когда подметил её простой жест – её руку на своём сердце, – и внутри что-то перевернулось, а потом, как ни странно, поразительно успокоилось, стоило Фрида сказать, что она всегда будет с ним, пусть «немного иначе». Бальтазар отчаянно хотел верить в это и прежде, но слышать это от неё самой, даже если обещание жены построено на чистой вере, ему бы было особенно важно.

Харт так и не ответил на неё слова, лишь молча накрыв своей её ладонь, лежащую поверх его грудной клетки.

Мужчина вдруг мягко усмехнулся, не стесняясь чёрного юмора:

– В кои-то веке то, насколько я тебя старше, играет нам на руку, да, Блетчли?

На вопросы, которые Фрида задала следом, у Бальтазара не было ответов.

– Я прежде не знал даже о том, что маховик времени способен переносить на столь дальние расстояния, не говоря уже о параллельно существующих прошлых, – Харт слегка нахмурился. Отчасти потому, что они до сих пор лишь предполагали, что временные линии существовали параллельно, но что ждало их впереди, если бы они ошибались?

Однако отчасти Бальтазар хмурился, потому что причина визита Фриды в будущее была далека от простого праздного любопытства. Швед наблюдал за женой в тот момент, когда принялся рассказывать:

– Её похитили Пожиратели – как и тебя тогда, когда Соль ещё была маленькой – и я… её Бальтазар погиб в попытке вытащить её оттуда. Она осталась совсем одна: ни Регулуса, ни Крауча, ни вашего отца, потому что он в Азкабане, и также не стало меня, пусть они вдвоём не были так же близки, как мы с тобой. – Харт вздохнул тяжелее, признавая вслух впервые:

– Она была в отчаянии, когда крутила маховик времени.

Бальтазар, впрочем, усмехнулся после в ответ на занимательное наблюдение жены, замечая наполовину шутливо:

– Никогда не понимал твоего настойчивого желания завязать со мной отношения, Блетчли, но ты и твое упрямство – лучшее, что случилось со мной в жизни.

– Говоря о твоём упрямстве, – Харт поднял весёлый взгляд на жену, скрывая тем самым свои насторожённость и переживания из-за событий, предшествующих появлению другой Фриды, – знай, что во всем балагане с маховиком времени виновата твоя дочь. Судя по всему, она явилась к нам в прошлое первая, ошиблась оборотами, и пыталась предупредить о том, что нас ждёт.

– Соль пыталась спасти нам жизнь после того, как мы её оставили, – подытожил швед тише, растеряв веселье.

Бальтазар в очередной раз взял себя в руки и усмехнулся следом:

– Забавно, что, похоже, она подала другой тебе плохой пример.